Первые шаги

– Егор… – Гвардеец мучительно пытается подобрать слова.

– ?.. – не собираюсь ему помогать.

– Скажи… – опять мнется. – А вернуть источник получится?

Зовите меня Бог, просто Бог. Я тут, знаете ли, только что совершил невозможное: собрал его, как кубик Рубика, а он сразу же дальше метит. Не-э-эт. Если у его боссов нет своих наработок в этой сфере, то хотя бы этот туз я попридержу.

– Не знаю.

– Но ты же?..

– Я действительно не знаю! Все кости у тебя теперь на месте, шанс есть.

– Понятно… Спасибо, Егор. – Он протягивает мне руку, которую я осторожно пожимаю. Способ лечения был, конечно, экстремальным, повторить в трезвом уме ни за что не рискнул бы, но результат, как говорится, налицо.

– На здоровье. Но ты пока лучше не обращайся, из меня, как видишь, тот еще лечила.

– Это пройдет, привыкнешь, – моими же словами отвечает Григорий.

– Раз уж мы так хорошо говорим, скажи: у тебя с Наташкой серьезно или так?

Мимолетная гримаса гвардейца говорит лучше всяких слов. Это раньше шрамы не давали читать его мимику, а теперь он для меня как открытая книга. Придется ему теперь работать над своим образом, чтоб не попадать впросак, как сейчас.

– Ясно… – Не даю ему времени соврать, чтоб не портить себе настроение. – Тогда просьба – отстань от нее. Ей замуж надо выйти, детей нарожать, а пока ты здесь крутишься, она так и будет за тобой бегать.

Взгляд Григория виновато виляет.

– Не могу. Крутиться перестать не могу. Ты ж понимаешь…

Да уж, точно – рано вылечил. Остается надеяться, что с новой внешностью Осмолкин перестанет вызывать у Наташки жалость и она сама к нему поостынет. Ведь бывает же, что ждешь чего-то, желаешь, добиваешься, а получаешь – и думаешь: а на фига оно мне надо было? А у Наташки прямо идея фикс была – вылечить Гришу. Ладно, люди взрослые, сами разберутся.

– Я долго валялся?

– Сутки проспал. В архиве мы предупредили, что заболел. Врача, кстати, вызывали, но тот ничего не нашел. Сказал, что ты, видимо, перенервничал, вот и свалился. У тебя что-то случилось? Неприятности? Может, чем-то надо помочь?

Ага, знаем мы вашу помощь. И так уже, как оказалось, весь в долгах перед вашей организацией, чем расплачиваться буду – непонятно.

– Нет, просто перенапрягся. Больше не буду. – Еще ножкой шаркнуть да взгляд потупить – и полная картина раскаяния.

– Ну нет так нет. Вставать будешь? Там Ван за дверью караулит. Хотел здесь пристроиться, но места не хватило, я его выгнал. Бушарин приходил, интересовался, как ты, – при упоминании профессора Григорий заметно кривится, точно придется навык невозмутимости по новой прокачивать, – сказал, сегодня еще зайдет.

– Встану, нечего вылеживать, тем более если все волнуются.

И с этими словами решительно покидаю кровать. Дела без меня делаться сами собой не будут, а времени у меня остается все меньше. Конец июня не за горами.

Остаток недели проходит в обычном режиме, как будто ничего и не случилось. Только Наташка попыталась подержать меня в постели, но быстро отстала, поняв, что меня не переубедить. Григорий ожидаемо смылся к своим боссам на доклад, но это и к лучшему: чем больше проходило времени, тем лучше я понимал, что только по счастливой случайности его не убил своим лечением.

Стыдно.

Сам он мне ничего плохого не сделал и в идиотском моем положении ничуть не виноват. Вот его начальству хотелось бы вопросы вдумчиво задать да деду покойному, но и то и другое, увы, невозможно.

В архивах опять зарылся в исследования, искал предполагаемого папочку. Мне он был не нужен, отправляться с ним знакомиться я однозначно не собирался, но раз такие турусы на колесах из-за этого развели, стоило быть в курсе.

Зато парни, не знавшие о моих приключениях, относились ко мне по-прежнему и с нетерпением ожидали новых полетов. Нам еще предстояло испытать смонтированное вооружение перед делом, чтоб не случилось накладок. Для этих целей на понедельник я арендовал целый сектор полигона – глухих мест вокруг Москвы было не сыскать, а лететь куда-то за тридевять земель – значит тратить драгоценный ресурс; эти костюмчики мне и так недешево обошлись, чтобы еще и сломать их, так ни разу и не применив.

Полигон представлял собой несколько участков вдоль реки, просто разделенных толстыми кирпичными стенами высотой около семи метров. Стрелять разрешено было исключительно в сторону речки, противоположный берег которой круто уходил вверх, а сам склон был весь в воронках и рытвинах.

Пилоты сначала отстрелялись из штатного вооружения, а потом стали красоваться передо мной, показывая свои любимые техники. Помимо прочего система накопителей в МБК позволяла усиливать воздействие пилота, так что дистанция поражения и разрушительная мощь возрастали в разы. Это было круто. Смотреть, как водные лезвия Шамана режут речную гладь и исчезают в стене противоположного берега, было завораживающе. Слегка взревновавший Земеля тут же изобразил плазменный резак и испарил несколько кубометров воды вместе с частью обрыва.