Первые славянские монархии на северо-западе Европы

Вместе со смертью Святополка прекратилось и влияние на Русь Болеслава. Ни немецкие, ни польские, ни русские источники не говорят ничего о последних годах его жизни. Может быть, упоенный славой последних побед, он почитал задачу жизни своей конченой. Нам остается взглянуть на сочувственный образ храброго короля, как он проявлялся в его домашней жизни и каким он остался в народном воспоминании.

Образ польского короля был бы далеко не очерченным, если бы мы не обратили внимания на поэтическую окраску, приданную этому королю в народном предании. Вместе с Болеславом вступила Польша на путь военной славы, приняла участие в западном просвещении, старательно разносимом по стране чужеземным духовенством. Война питала военное сословие и приближала его к королю; духовенство пользовалось его расположением, получало обширные поземельные участки, – с Болеславом явилось резкое (конечно, не сразу) разграничение и выделение сословий, это повело к сословным привилегиям, к понятию о родовитости и знатности. Понятно, почему память Болеслава не умирала в предании дворянства и духовенства. Но любопытно то, что имя его пользовалось популярностью между кметами, на Болеслава смотрело ближайшее потомство как на справедливого и нелицеприятного судью, как на батюшку-царя, щедрого питателя и кормильца, к которому вход во всякое время открыт и самому бедному кмету[251]

. Народный идеал князя русского Владимира весьма родствен идеалу короля Болеслава, рисуемому Галлом. Мы попытаемся сопоставить несколько сходственных черт. Одно из свойств предания – это окружать с течением времени любимую личность теми признаками, с отсутствием которых в государях известного времени не мирятся представления народа о государе вообще. Сопоставление народных представлений о князьях польском и русском может выяснить идеал славянского князя.

Самые резкие черты этого идеала – справедливость ко всем равная общедоступность и щедрость, доходящая до баснословных размеров, щедрость пригревающая, кормящая и ласкающая всякого, кто бы ни появился вблизи княжеского двора.

Рыцарское сословие приняло весьма широкое развитие при Болеславе и, обратившись затем в шляхетство, стеснило кметское сословие; кметы пытались было возвратить свои прежние права, возмущались против новых порядков, но должны были притихнуть и погрязнуть еще глубже в унижении и бесправности. Тем незабвеннее должен был казаться им тот король, который никогда не отказывал им в справедливости. «Обладал король Болеслав великою справедливостию и дивною доступностию. Когда какой бедный крестьянин или женщина жаловались ему на кого-нибудь из воевод, Болеслав, хотя бы он был занят и важными делами и окружен большою толпою панов и рыцарей, не сходил с места, пока не выслушает всей жалобы и не пошлет коморника своего за тем, на кого жаловались. Тогда же препоручал жалобщика одному из своих доверенных лиц с тем, чтобы он охранял его от обид и доложил королю его дело, когда явится обвиняемый; при этом уговаривал кмета, как своего сына, чтобы отсутствующего он не винил без причины и чтобы таким образом не привлек на себя того бедствия, которое готовил другому… С одинаким вниманием разбирал он дело кмета и знатного пана». Не обременял он кмета тяжелыми повинностями; но, как любящий отец, доставлял ему спокойную жизнь. Во всех местах имел определенные места для стоянки и постоянную прислугу, не любил останавливаться в нежилых местах, но предпочитал города и замки. Перенося свой двор с места на место, всякий раз переменял начальников… Когда проезжал какую область, никто не скрывал от него своих быков или овец, но богатый и бедный с радостною улыбкою смотрели на него, целый край сбегался навстречу своему королю».

Огромные богатства королевские шли или на подарки его верному рыцарству, или на праздники народные. Быть ко всем щедрым, раздавать богатые одежды, устраивать праздники на целый округ – все это принадлежало к существенным чертам королевского достоинства. Князь настолько пользовался расположением народа, насколько, по словам надгробной похвалы Болеславу, большими владел он богатствами и был щедрым распорядителем государственной собственности. Каждый торжественный день проводился в шумных, на целый край даваемых праздниках; обыкновенный обед королевский был накрываем на сорока столах больших и на нескольких малых; чтобы был всегда готовый запас живности и припасов, нанимаемы были для этого из разных краев толпы птичников и охотников, которые ловили и доставляли ко двору все роды крылатого и четвероногого зверя. В многочисленных городах княжеских были запасы богатых одежд, меду и разных яств, которые назначались для народа. Рассылая своих наместников по городам, приказывал им в известные дни давать пиры горожанам и окрестным поселянам, раздавать одежды и другие королевские дары, какие сам он обыкновенно давал народу[252]. Защиту собственности кмета ставил выше забирания городов и побед над неприятелями, говорил, что все рыцарское сословие имеет единственную цель – защищать поселян.