Первый человек

— Почему вы убили свою сестру? Ответьте мне!

Де Пальма наклонился над лицом с закатившимися глазами. Губы Отрана зашевелились, и умирающий еле слышно прошептал:

— В каком мифе вы живете?

— Я не знаю, — ответил де Пальма. — Уже не знаю.

Голова Отрана затряслась.

— Отойдите, майор! — приказал Франки.

Де Пальма отступил на несколько шагов.

— Его сердце останавливается!

В течение трех минут полицейские, сменяя друг друга, пытались вернуть к жизни того, кто воплощал собой смерть. Но попытки снова запустить сердце Отрана не удались: яд, который он принял, был сильным. В 17.43 оно перестало биться.

— Мы сделали все, что могли, Мишель.

— Я знаю.

Де Пальма сел на корточки возле трупа. Еще ясные глаза смотрели на черный свод пещеры. На лице Отрана застыла гримаса боли, голова откинута назад.

— Ты едва не убил меня, — прошептал де Пальма. — Это было давно. Много недель подряд я думал об этой минуте. Я думал о том, что я мог бы убить тебя и что, если бы не я, это мог бы сделать кто-нибудь из людей, которые находятся здесь. Твоя смерть была бы для меня лишь крошечной главой в истории борьбы полиции против убийц, если бы не произошла в конце этого долгого пути. Может быть, ты расскажешь мне свою последнюю тайну. Поговори со мной.

Мышцы Отрана расслабились. Выражение его лица стало мягче. Ладони были повернуты так, словно он просил о милости. Черная кровь хлынула из его рта, как будто тело очищалось от избытка жизни. На туловище Отрана были старые шрамы-зигзаги.

— Слушайте! — пробормотал один из полицейских — пловцов.

Странный напев. Дикая молитва из одних гласных.

— Смотрите!

В топазовом свете танцевала огромная тень. При каждом движении это уродливое тело вытягивалось над конкрециями и падало на ржавые стены. Камень пещеры отталкивал от себя и усиливал звуки, и под конец доисторическое святилище задрожало.

— Это всего лишь галлюцинация! — крикнул де Пальма.

Внезапно тень исчезла. В пещере снова стало тихо. Ладонь Отрана разжалась. На ней лежал отрубленный палец — безымянный.

— Третий палец — это был он сам.

Над тем местом, где лежал труп, было вырезано на стене странное существо — наполовину человек, наполовину зверь. Рогатый колдун. Длинная угольная черта пронзала его насквозь.

50

Доктор Дюбрей перебирал пожелтевшие карточки в ящике каталога виль-эврарской больницы.

— После вашего отъезда у Бернара был ужасный приступ болезни. Нам пришлось его обездвижить, — сообщил он де Пальме, стараясь не смотреть на него.

— Вам известно, что вызвало этот приступ?

— Я думаю, что ваш приход и приход Отрана имеют к нему отношение. Но, кажется, есть и другая причина.

— Какая?

— К сожалению, я не могу вам ответить!

Он задвинул ящик обратно в картотеку и направился к полкам, на которых дремали труды великих классиков психиатрии и несколько менее известных работ.

— Я хочу показать вам две или три вещи, месье де Пальма, чтобы вы лучше поняли.

Он снял две книги с последней полки.

— Вот, среди другого старья, любимое чтение доктора Кайоля. Он сидел над ними много часов подряд.

Дюбрей положил книги на стол и указал де Пальме, на какой стул сесть.

— Это «Магикон», авторы — Кернер и еще несколько человек. — Он хлопнул ладонью по кожаному переплету. — А это рассказ о Гасснере, специалисте по изгнанию злых духов, который в свое время с большим успехом лечил болезни. А вот и книжка Месмера. За его открытия его сравнивали с Христофором Колумбом! Это все было в XVIII веке. Все, о ком я вам говорю, стояли у истоков динамической психиатрии. Гасснер и Месмер в свое время провели много опытов. Вам известно, что их тогда считали великими врачами и что к ним приезжали лечиться больные со всей Европы? Называя эти имена, я хочу дать вам понять, что Кайоль полностью порвал с традиционной психиатрической наукой. Он искал другой путь и для этого вернулся назад. Хотел вернуться к истокам, к первым попыткам лечения душевных болезней, и понять, почему магнетизм или шаманизм в свое время работали. Кайоль был очень образованным человеком, но он был сумасшедшим. Таким же сумасшедшим, как те, кого он лечил.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что он когда-то был пациентом в Виль-Эвраре.

— Как вы узнали об этом? Он сам вам сказал?

— Вовсе нет! Однажды мы с ним разговаривали, он вышел в туалет и оставил на столе одну из своих медицинских карт. Я поддался любопытству и позволил себе лишнее — наклонился над этой картой и стал ее читать. Как же я удивился, когда понял, что пациент — он сам!

— Я могу ее увидеть?

— К сожалению, нет: она исчезла.

— Я должен признаться, что совершенно сбит с толку.

— Я вас понимаю, — ответил Дюбрей и погрузил свой взгляд в глаза де Пальмы. Так он, должно быть, смотрел в глаза своим странным пациентам. — Вам следует знать, что Кайоль сам лечил себя. Он страдал шизофренией, но прекрасно осознавал, что болен. Несколько раз он уходил в корпус Б.

— В корпус Б?

— Во времена Кайоля, в пятидесятых годах, так назывался корпус, в котором пациентов держали взаперти. Там находились невменяемые и те, у кого были самые тяжелые приступы. Антонен Арто тоже несколько раз там побывал.