Первый крестовый поход: Зов с Востока

К 1094 году ситуация стала критической. На церковном соборе в Константинополе, где присутствовали епископы со всех концов империи, развернулась дискуссия вокруг тех, кто отвечал за дела церкви на востоке. Многие из них оказались в столице не по своему желанию, а потому, что не имели возможности вернуться в свои епархии из-за турок. Признав проблемы, с которыми они столкнулись, император язвительно заметил, что у епископов с запада нет подобных оправданий, и приказал им покинуть Константинополь и вернуться к своим обязанностям{243}. Все согласились с тем, что от епископов из Анатолии ожидать того же не приходится и, более того, им необходима финансовая поддержка на то время, пока они находятся в столице, отрезанные от своих епархий. По этому вопросу была принята соответствующая резолюция{244}.

Византийская Малая Азия терпела крах по всем фронтам: развал во внутренних районах в совокупности с утратой контроля над побережьем привел к тому, что была потеряна возможность добраться до таких важных городов, как, например, Антиохия, и по суше, и по морю. Патриарх Антиохийский Иоанн Оксита не мог добраться до места своей службы в течение нескольких лет{245}. В начале 1090-х годов в руки турок переходил один город за другим. Согласно хронике патриарха Михаила Сирийца XII века, которая относится к немногим источникам по этому периоду, в 1094–1095 годах турки овладели Тарсусом, Мопсуэcтией (Якапынар в современной Турции) и Аназарбом и всеми остальными городами Киликии{246}. Данные этой хроники не расходятся с тем, что увидели западные рыцари, пересекшие Малую Азии немногим позже. Достигнув Пластенсии, «прекраснейшего и исключительно богатого города», они обнаружили, что он осажден турками, но его жители еще держались{247}

, да и соседний город Коксон (Гёксун в современной Турции) также еще контролировался христианами{248}.

Потеря западного побережья Малой Азии и богатых речных долин в ее внутренних районах стала катастрофой для Византии. Было необходимо срочно предпринять что-либо для того, чтобы прервать цепь неудач и заложить основу для будущего возвращения восточных провинций, в противном случае они были бы потеряны навсегда. Внимание императора привлекала Никея, которая имела мощные укрепления, кроме того, она представляла собой узел, в котором сходились дороги, соединяющие внутренние области с побережьем. Взятие города давало возможность приступить к восстановлению власти императора на востоке. Поэтому осада Никеи стала основой стратегии Алексея I.

Запугать обороняющих Никею было непросто – она представляла собой шедевр фортификационного искусства и считалась неприступной. Один латинский хронист писал: «Никея имела очень благоприятное расположение. Она лежала на равнине, но недалеко от гор, которые окружали ее почти со всех сторон… Рядом с городом, с его западной стороны, находилось широкое и очень длинное озеро… оно давало ему самую лучшую защиту, которую он мог иметь. Со всех других сторон город был окружен рвом, который был всегда доверху заполнен водой, текущей от источников и ручьев»{249}.

Алексей I понимал, что попытка взять город штурмом имеет мало шансов увенчаться успехом{250}. Помимо всего прочего, византийские военные были перегружены и изнурены. Иоанн Оксита отмечал, что непрекращающиеся целое десятилетие войны против норманнов и печенегов истощили императорскую армию и привели к многочисленным потерям{251}

. Кроме того, по-прежнему сохранялась напряженность в районах севернее Константинополя. Существовала постоянная опасность нападений на Византию со стороны Дуная, где жили степные кочевники-половцы. Все больше проблем причиняли сербы, регулярно совершавшие набеги на северо-западной границе{252}.

Собрать войско, которого хватило бы для похода на Никею, было лишь одной из проблем. Не менее сложно было преодолеть укрепления Никеи – византийцы очень сильно отстали от Запада в области осады крепостей. В Европе XI века быстро развивались технологии преодоления различных укреплений. Кроме того, Алексею I нелегко было выбрать полководца, который бы вел эту кампанию. Если принять во внимание провал политики императора в Малой Азии и давление, которое испытывала империя в целом, существовал реальный риск, что военачальник, обладавший значительными ресурсами, может задуматься о попытке самому занять трон.