Первый крестовый поход: Зов с Востока

Зависимость императора от семьи сильно повлияла на то, как его видят историки последующих поколений. Концентрация власти ознаменовала появление в Византии новой системы устройства государства, в которой на смену широкой гражданской администрации пришла небольшая группа членов узкого императорского круга, объединенная общими интересами{280}. Однако, несмотря на соблазн считать, что власть Алексея I опиралась только на его кровных и непрямых родственников, на самом деле он получал поддержку от намного более многочисленной группы сторонников, чем принято считать.

Например, нам известно, что было много двоюродных и троюродных братьев и сестер, племянников, племянниц и некровных родственников, которые не пользовались расположением императора и за первые полтора десятка лет его пребывания у власти не получили выгодных должностей и высоких постов{281}. Было также немало тех, кто добился многого при новом режиме, не будучи родственником императора: например, Григорий Пакуриани, происходивший из благородной грузинской семьи, в 1081 году был назначен командующим императорской армии

{282}. Константин Опос, который в середине 1080-х годов тоже был крупным армейским начальником, также не имел отношения к семейству Комнинов{283}. Самым ярким примером в этом ряду был Лев Кефала. В 1083 году, когда он управлял Лариссой, норманны осадили город. Осада была настолько тяжелой, что, по некоторым данным, жители Лариссы прибегали к каннибализму{284}

. Позднее, когда угроза со стороны турок резко усилилась, Лев Кефала был назначен комендантом города Абидос на западе Малой Азии. Благодаря способностям и верности императору его карьера пошла в гору. В 1080-х годах ему были пожалованы несколько деревень и земельных участков, предоставлены налоговые послабления и в конце концов дано право передать свое имущество по наследству{285}.

Миксоварвары – служившие императору кочевники-«полуварвары», например Монастр и Уза, – также пользовались его полным доверием и процветали. То же можно сказать и о выходцах с Запада: например, о норманнах – племяннике заклятого врага императора Роберта Гвискара Константине Умбертопуле и Петре Алифе, ставшем доверенным лицом Алексея I несмотря на его роль в войне 1081–1083 годов, когда он едва не убил императора в бою

{286}. Добавим также, что Алексей I лично контролировал крещение своих турецких союзников и их допуск в сенат{287}.

Таким образом, нельзя говорить о том, что при правлении Комнинов процветали только члены императорского семейства. К Алексею I шел никогда не прерывавшийся поток просителей, искавших для себя преференций, послаблений, наград или милостей, – среди них был, например, Мануил Страбороман, писавший императору цветистые панегирики, превознося его достоинства и благодетели. Таким образом он пытался вернуть себе конфискованные властями земли{288}

. Однако не всех просителей ждал добрый прием. Время от времени богобоязненный император терял терпение даже в ходе встречи с монахами, явившимися в Константинополь, чтобы добиться решения своих проблем: «Я хочу вырвать им ноздри, – написал он патриарху Николаю III, – и потом отправить их домой, чтобы остальные монахи поняли, что думает император»{289}.

Порядок жизни Византии при Алексее I определялся не концентрацией власти в руках семейства Комнинов и его сторонников, а железной хваткой, которой император держал государственный аппарат с самого начала своего пребывания у власти. Алексей I сам принимал решения, производил назначения, повышал в должности и раздавал награды или приговаривал к страшным карам. Такой жесткий контроль в военной, гражданской и даже духовной сферах резко контрастировал с ситуацией во время правления большинства его предшественников. Эта стратегия позволила императору организовать жизнь в стране в соответствии со своими представлениями.