Первый шедевр

– Этот ваш говор. Вы так говорите, когда начинаете сильно нервничать. Вы выросли в Арчуэй, не в Восточном Лондоне, где распространен кокни. Знаете, кто так говорит? Фанаты «Миллуолла»…

– Ты ни хера не знаешь! Тебя здесь не должно быть!

– Тимоти Кук, которого ты называешь Куки – он тоже болельщик «Миллуолла»…

– Хулельщик!

– Как скажете, Грегори. Меня интересует лишь один вопрос…

– В жопу засунь свои вопросы, репортеришко!

– Неверный ответ, Грегори. И я не репортер. Я – детектив.

Бойл попытался уйти в зал, но Рэй перехватил его руку, держась другой за перила.

– Нет, Грегори, не так быстро. Скажи мне: где тело Тимоти Кука, которого ты убил?

– Я никого не убивал, коп! – он попытался вырвать руку, но Рэй держал крепкой хваткой.

– У меня есть свидетель, утверждающий обратное, Грегори.

– Твой свидетель – гребаный вор!

– А вот и первое признание. Где тело, Бойл?

– Что здесь происходит? – на балкон пришел Омович в сопровождении грозного телохранителя. – Грегори, этот человек Вам досаждает?

– Этот человек – говно подзалупное!

– Мистер, я не припомню, что приглашал Вас. Это закрытое мероприятие, – Омович сдержанно улыбнулся.

– А меня и не нужно приглашать, Юрий, я сам прихожу, – Рэй отпустил Бойла, который по инерции полетел в руки телохранителя.

– Борис, выпроводи на улицу непрошенного гостя, – распорядился Омович.

– В этом нет нужды, Юрий, – тихо произнес Рэй. – Я хоть и плохо хожу, но знаю, где тут выход. Не переживайте – я скоро сюда вернусь. Очень скоро.

Рэй отпустил перила и, взявшись за трость, поковылял к залу, но Борис перехватил его, крепко сжав хилый бицепс, и потащил через зал к выходу.

* * *

Русский озадаченно посмотрел на Грегори.

– Что это был за человек? – спросил Омович.

– Вы мне скажите, – Грег все еще говорил на кокни. – Он назвал ваше имя.

– Этот коп работает с русским! Он сдал тебя, мудак! Сдал и схапает твои менструальные картинки!

– Грегори, я не знаю каждого человека на этом вечере – не я занимался организацией. Я также хотел напомнить, что до Вашего выхода осталось десять минут. Торги скоро начнутся.

Щелк. Мозг затуманен марихуаной, и она совсем не расслабила, даже напротив – спровоцировала панику, которая была, впрочем, вполне оправдана. Зубы казались мягкими, терлись друг об друга, ладони вспотели, одна лишь мысль, что ему нужно было еще и речь толкать приводила Грегори в ужас.

– Юрий, я не пойду. Я не буду произносить никаких речей…

– «Не хочу», «не буду», слова маленького засранца!

– Грегори, боюсь, без этого торги не смогут начаться. А если торги не начнутся – Ваши картины никто не купит.

– Но ты уже купил картины! – выпалил Грег.

– Грегори, это сложные юридические манипуляции, о которых Вам не нужно думать. Вы получите деньги в полном объеме. Все, что вам осталось – просто произнести речь. В любом виде. Импровизируйте, мычите, расскажите анекдот – просто раскройте рот и что-нибудь скажите. Ведущий объявит Вас и даст микрофон. А теперь я Вас оставлю.

Омович развернулся и вышел, оставив на балконе совершенно ошалевшего и потеющего Грегори. Во рту дико пересохло.

– Заходят в бар русский, художник-неудачник и коп, а бармен им говорит…

– Что ты несешь?

– Анекдот, тупица. Можешь выйти к публике и рассказать сраный анекдот, как посоветовал русский.

– Сдался мне твой чертов анекдот! Этот коп пришел за мной! Лучше расскажи, что мне, мать твою, делать?

– Разве я похож на тупую резиновую уточку, раздающую советы? Я могу рассказать анекдот. Будешь слушать?

– Иди на хер, Куки!

Грегори буквально влетел в зал и, перехватив у официанта фужер шампанского, и сразу его осушил. Жажду это особо не утолило, но сильно ударило в накуренную голову. Мир тревожно закружился, к горлу подкатила тошнота, а пот уже пропитал брови и разъедал глаза.

– Короче. Заходят в бар безумный русский, художник-неудачник и коп со шрамом, а бармен им говорит: вам, как всегда – по стопочке и на бутылку?

– Тупость, – сдерживая позывы, ответил Грег. – Мне нужно в уборную. Где здесь, мать твою, уборная?

– Послушаем твою речь, сучка!

– Мне правда надо…