Первый штурм Севастополя. Ноябрь 41-го

Из журнала боевых действий 40-й кавдивизии: «18.12.41 Пр-к с применением сильного арт. минометного огня возобновил наступление. 8 МБ в утру 18.12 не была полностью приведена в порядок и не заняла указанный ей рубеж, почему пришлось растянуть часть 40 кд.

773 сп также не вышел на указанный рубеж, т. к. опоздал в пути на 5 часов и весь его участок обеспечивался охранением 154 КП. В боях 17.12 части дивизии понесли серьезные потери, особенно 151 КП, который потерял в бою своего командира полка майора Обыденного и нескольких командиров эскадронов и взводов. В результате до 11:30 путь для движения пр-ка со стороны г. Азиз-Аба был открыт, чем он и воспользовался, начав с 9.30 продвижение в направлении отм.62,5 (отм.133,3).

Лишь в 11.30 подошел 773 сп и начал развертываться на рубеже 1,5 км восточнее отм. 62,5, где он был встречен огнем автоматчиков и минометов, а затем атакован танками в пехотой пр-ка. Не выдержав такого натиска и не успев развернуться для боя, 773-й сп сразу потерял управление и в панике разбежался. Воспользовавшись этим, пр-к подошел в вост. скатам выс. 62, 5. В связи с создавшейся обстановкой комдив полковник Кудюров был вынужден ввести в дело свой резерв 154 КП с задачей задержать пр-ка, не дать ему распространяться далее на запад от выс. 62, 5. 154 КП под командованием подполковника Макаренко быстро развернулся для боя, приостановил движение врага, выведя из строя 2 танка пр-ка и нанес значительные потери его живой силе»[662].

Причины опоздания 773-го полка непонятны. Он находился в районе отм. 104,5 в лесу. Пешим маршем до места боя двигаться максимум два часа. Приведу воспоминания, описывающие ситуацию «изнутри»:

«17 декабря 1941 года рано на рассвете подняв полк, в походной колонне, перейдя долину Бельбка, мы направились севернее селенья Дуванкой на возвышенность Кара-Тау, где и держала, как я узнал позже, 8 бригада морской пехоты Вильшанского. Или марш был медленный, или организация была никудышняя, но к передовой мы приблизились часов в 9 утра, когда противник начал сильнейший артиллерийский обстрел.

Справа от дороги полевой появились семь или восемь немецких танков, а между ними так и шныряли мотоциклы, а минометный обстрел так и шипел на каждом шагу. Ни от кого из своего начальства я не получал приказов. Расположились впереди окопчиков по колено, вырытых без никакой системы, а артиллерийский и особенно минометный обстрел так и шел.

Солдата 1-го взвода Хусейнова ранило в лицо, и все азербайджанцы гурьбой тут как тут. А врагу этого только и нужно. На моих глазах гибли люди, погиб командир роты связи лейтенант Петров, так распластавшись на дороге, и остался. Рядом со мной появился капитан Топилин, наш новый нач. штаба полка, и его пуля так в лоб и сразила. Я с кармана вытащил документы, печать полка, отцепил полевую сумку, и положил около себя.

Видел как какой-то майор, не с нашего полка пытался навести порядок, приказывая сместиться влево, и его пуля сразила. Такой был ералаш, убивали многих наших солдат на глазах без оружия и окопов, длился он часа три или может четыре… После ранения, я оказался в районе совхоза им Софьи Перовской, там был какой-то медсанбат, в котором я пробыл дней 5 или 6… после этого я попал к Братскому кладбищу, где, как я узнал находились тылы нашего полка, который, как я узнал никакой пользы не принес, но полег почти на 100 %.

Капитан Ободин, командир 1-го батальона когда стал собирать полк, то нас оказалось 211 человек со всеми тылами. Какая судьба командования, я узнал только после войны: капитан Ашуров был ранен в мягкое место пулей, военком полка Елисеев погиб, погибло и большинство командного состава. Остались живы лейтенант Ропенко, Еременко, Арутюнов и еще несколько человек…»[663]

К сожалению, из почти трех тысяч человек личного состава 773-го полка в живых осталось очень мало. Кое-какую информацию дают воспоминания командования 8-й бригады морской пехоты.