Первый советник короля

– Он беззащитен. Я не стану пятнать себя низким поступком. Уж если пан подстароста пощадил Хмельницкого в подобной ситуации, подобает ли мне добивать раненого? Пусть живет. Надеюсь, этот урок пойдет ему на пользу.

– Слава пану! – восторженно завопил кто-то. И вся компания вразнобой подхватила хмельными голосами:

– Слава!!!

Елена торопливо отвернулась, чтобы Брюховецкий не увидел в ее глазах разочарование, смешанное с ненавистью.

* * *

В Орле тщеславие дьяка Бескудникова было удовлетворено: с такой угодливостью и нескрываемой опаской принимал посланников государя воевода. Кто едет, куда да по какой надобности – похоже, он подобными вопросами вовсе не задавался. Главное, что от самого царя, с его поручением! А вдруг, боже упаси, еще и имеют тайное задание – наблюдать по дороге, крепко ли воеводы и прочие начальники следят за порядком, нет ли какого небрежения, лихоимства или, того хуже, измены?!

Потому из кожи вон лез, чтобы московский дьяк остался довольным. Собственные покои ему уступил, сам следил, как топят баню да подают на стол. А лицо было виновато-заискивающим… Все понимаю, дескать: не Москва у нас, нет того роскошества, к которому ты привык, но уж не взыщи, милостивец, не прогневайся на нас, убогих! Бескудников, млея от такой чести, снисходительно кивал: ладно уж, чем богаты! Даже если придирался к чему-то, то без злобы, лишь для порядка, чтобы не забывали: с посланцами самого государя имеют дело.

А уж после того, как воевода, опасливо оглянувшись и понизив голос, поинтересовался, не желает ли дьяк после трудов праведных да тягот, в дальней дороге перенесенных, провести ночь с любой из его холопок (все здоровые, телом крепкие и языки держать за зубами умеют), Бескудников окончательно пришел в хорошее настроение. Соизволил пожелать и даже лично выбрал. Не забыв на всякий случай пригрозить: «Ежели хворой окажется, дурную болезнь заполучу – сгною и ее, и тебя на каторге!» Воевода и девка истово закрестились: да ни в коем разе, да боже упаси…

Степке, сгоравшему от смущения и зависти, пришло даже на ум, что могли бы такую услугу и ему оказать. Как-никак, тоже государев посланец! Но быстро выбросил эту идею из головы.

Оставалось бедному новику лишь завистливо скрипеть зубами и ворочаться без сна, слыша шорох и вздохи со стонами за стенкою. А утром при одном взгляде на довольную и хвастливую рожу дьяка захотелось сплюнуть с омерзением.

Глава 6

Все самые крепкие и горькие слова, которые только могли прийти на ум, молодой шляхтич уже произнес. И по своему адресу, и относящиеся к пану подстаросте чигиринскому, глупому пьянчуге, у которого язык опережает мысли, и касающиеся его жены, ангельская красота коей, как оказалось, преспокойно соседствовала со змеиной натурой… Как он мог оказаться таким глупым и легкомысленным! Зачем вообще принял приглашение этого Чаплинского?! Словно не видел, насколько тот неприятен, заносчив да хвастлив… Брюховецкий невольно покраснел, сам себе ответив на этот вопрос: дабы бесплатно угоститься. В карманах-то теперь ветер гуляет, каждый грош приходится беречь… Прежняя благополучная, хоть и небогатая жизнь осталась в прошлом.

Маеток татары, прежде чем спалить, пограбили дочиста, ничего не оставили бывшему хозяину. Хмельницкий, спасибо ему, на волю пустил, но денег не дал. Это было бы уж чересчур! А просить у самозванца милостыню в придачу к охранной грамоте… При одной мысли жарко пылало лицо и сжимались кулаки. Ничего, как-нибудь прокормится!

Потому и подался в Литву, услышав, что польный гетман Радзивилл набирает новое войско в дополнение к тому, которое уже состояло на службе у магната. Попасть в реестровый список – и все проблемы решатся: сразу положат жалованье, хоть и небольшое… А вот теперь… Эх, надо было принять извинения дурака! Ну, ляпнул спьяну… Оскорбление было ужасным, спору нет, но в его-то положении можно было и не идти до конца. Если бы не проклятая Елена!

Брюховецкий стиснул зубы, мысленно выругавшись. Как там назвал ее муж? Дьяволицей? Истинно дьяволица! И ведь никак не выкинешь ее из головы, стоит перед глазами, проклятая, будто наяву. Как же прекрасна! Змея…

– Пан прикажет подать ужин? – подобострастно кланяясь, спросил корчмарь.

– Нет, я не голоден. Только спать хочу, устал! – отказался шляхтич, хотя подкрепиться было бы нелишним: обед, съеденный в доме Чаплинского перед поединком, давным-давно переварился без остатка. Но денег после платы за ночлег осталось кот наплакал. А до Хмельницкого еще пока доберешься…

– А, ну тогда доброй ночи пану, спокойных снов. Ежели что понадобится, я всегда к панским услугам! – корчмарь с поклоном вышел, закрыв за собой дверь.

Брюховецкий отстегнул саблю и повесил ее на крюк в изголовье кровати, затем стянул сапоги, одежду. Зябко ежась (вечер выдался холодным), задул свечу и торопливо залез под одеяло. Кровать, против ожидания, оказалась очень даже удобной, хоть панским покоям впору.

Но сон не шел, хоть шляхтич действительно был уставшим.