Первый среди равных. Повесть о Гракхе Бабёфе

27 жерминаля (16 апреля) оба Совета приняли декрет, живо напомнивший парижанам пресловутый «военный закон» Учредительного собрания: для всех, кто будет подстрекать к «восстановлению королевской власти или конституции 1793 года… или к грабежу и разделу собственности под именем аграрного закона», устанавливалась смертная казнь.

Так Директория завершила свою трансформацию: отныне борьба за демократическую конституцию приравнивалась к попытке восстановить монархию, как преступление, караемое смертью…

Однако директор Баррас, не убеждённый аргументами и действиями Карно, решил вести свою собственную игру.

60

30 жерминаля (19 апреля) Жермен явился на заседание Тайной директории и сообщил следующее.

Сегодня Баррас пригласил его к себе. Между ними состоялся весьма конфиденциальный разговор. Директор сначала думал вытянуть из своего собеседника истинные замыслы Равных, угрожал ему призраком роялизма и пытался переманить на свою сторону; затем, не преуспев во всём этом, вдруг перешёл на фамильярный тон и стал делать прозрачные намеки на то, что он вовсе не враг Равных и, при известных условиях, готов поддержать их деятельность. Жермен не стал допытываться до существа этих условий и покинул кабинет директора с ощущением, что Баррас крайне обеспокоен и стремится на всякий случай выгородить себя в глазах сторонников Бабёфа.

В поведении Барраса члены Тайной директории усмотрели примитивную провокацию.

Тем не менее рассказ Жермена обрадовал их: он был лучшим доказательством растущего значения Равных.

61

В какой мучительной борьбе, среди скольких споров, раздоров, прямых ссор, примирений и уточнений наливался жизненными соками и обрастал плотью Великий план Бабёфа!..

Но с каждым ушедшим днём, с каждой новой встречей приобретал он всё более ощутимые и зримые черты. Казалось, ещё усилие, один рывок — и всё: долгожданное произойдёт, неизбежное свершится, республика Равных — единственное справедливое учреждение на всей планете — станет явью.

Теперь Тайная директория собиралась ежедневно на разных конспиративных квартирах. Количество деловых бумаг её умножалось, и Бабёф даже завел специальную печать с эмблемой заговора и словами по ободку: ОБЩЕСТВЕННОЕ СПАСЕНИЕ.

Во время частых встреч выслушивали донесения агентов, составляли новые инструкции, обсуждали теоретические вопросы, связанные с характером грядущего общества, дискутировали о восстании.

Однажды — это было на стыке жерминаля и флореаля — автор Великого плана произнёс наконец слова, которых от него с нетерпением ждали:

— Пора подумать о главном. — И положил на стол мелко исписанный лист.

Это был «Акт о восстании».

62

Он видел, как всё произойдёт, — эта картина не раз вставала перед его взором.

Видел отчётливо и ясно, словно бы оно уже произошло, словно главное осталось позади…

…Рано утром в предместьях начинает звучать набат.

Его подхватывают тысячи колоколов.

Расторопные агенты давно на ногах; тут и там появляются знамёна с надписями:

«КОНСТИТУЦИЯ 1793 ГОДА. РАВЕНСТВО. СВОБОДА. ВСЕОБЩЕЕ БЛАГО».

«КОГДА ПРАВИТЕЛЬСТВО НАРУШАЕТ ПРАВА НАРОДА, ВОССТАНИЕ — СВЯЩЕННОЕ ПРАВО И ОБЯЗАННОСТЬ».

«УЗУРПИРУЮЩИЕ СУВЕРЕНИТЕТ ДА ПРЕДАЮТСЯ СМЕРТИ СВОБОДНЫМИ ЛЮДЬМИ»,

И вот уже кругом полно народу.

На всех перекрёстках и площадях агенты громко читают «Акт о восстании».

Взводные разбивают людей на отряды, направляются в центры своих округов и соединяют силы повстанцев в три дивизии, возглавляемые заранее назначенными военачальниками.

Народная армия, поддержанная всем рабочим людом столицы, движется к Законодательному корпусу, к Исполнительной директории и Генеральному штабу. По дороге захватываются арсенал, национальное казначейство, почта и все оружейные, а также продовольственные магазины и склады.

Одновременно подняты Гренельский и Венсеннский военные лагеря.

На непредвиденный случай улицы забаррикадированы, а в верхних этажах домов дежурят добровольные дружины. При появлении войск, оставшихся верными Директории, баррикады встречают их огнём, а из окон домов дежурные поливают кипятком и купоросом.

Всякое сопротивление беспощадно карается.

Члены Исполнительной директории подлежат устранению.

Члены обеих палат Законодательного корпуса арестовываются в ожидании народного правосудия; но если кто-либо из них попытается отправлять свои функции, его ждёт немедленная смерть.

В ходе восстания Тайная директория, превратившаяся в Повстанческий комитет общественного спасения, энергично проводит меры, ставящие целью облегчить нужду санкюлотов и удовлетворить их самые насущные потребности.

Булочные, работая непрерывно, снабжают повстанцев хлебом.

Бедняки безотлагательно получают одежду за счёт республики и квартиры в домах богачей, за которыми остаются лишь скромные жилые помещения.

Суд над изменниками, узурпаторами народного суверенитета, бывшими законодателями, протащившими «конституцию III года», а также всеми их клевретами скор и справедлив: все они, за редкими исключениями, наказываются смертью.

Восстание окончено.