Первый в списке на похищение

Любой нормальный человек, который попадет в его положение, будет вести себя так, словно бы он упал в воду, в реку, в ручей с сильным холодным течением, вода несет его, крутит, будто щепку, – неведомо на какую землю, на какой берег вышвырнет. Он не чувствовал собственного веса, того, что он земной, мясной и костяной, обладает тяжестью – нет, щепка он всего-навсего, щепка, вот и несет его… Белозерцев поежился, передернул плечами:

– Холодно!

Хотя было жарко, последние двадцать лет ни разу не было зарегистрирована в сентябре такая высокая температура. Он взялся за бутылку «Варцихе», встряхнул ее – коньяка оставалось совсем немного, на полторы стопки, не больше, но остановил себя, поджал губы – довольно! С хрустом загнал в бутылку пластмассовую пробку, бросил коньяк в ящик.

– Весь покрытый зеленью, абсолютно весь, остров невезения в океане есть, – пропел он хрипло, незнакомо, отметил про себя, что если сейчас его увидит Зоя Космодемьянская, бдительно охраняющая начальническую дверь, то как пить дать решит: дорогой шеф свихнулся, сошел с ума – хрипит чего-то, то ли поет, то ли рыдает, то ли ругается… Хотя слова у этой ругани знакомые. Белозерцев придвинул к себе «панасоник», набрал телефон Виолетты. Попал с первого раза, ему повезло – и телефон занят не был, и Вика находилась дома.

– Вика – произнес он жалобно, тихо и неожиданно для самого себя замолчал – он не мог говорить: к вискам, к горлу, к глазам прихлынуло тепло, дыхание сдавило.

– Что с тобой? – встревожилась Вика, повысила голос: – Ответь? пожалуйста! Что с тобой? Ну не молчи же! – в следующую секунду Вика не выдержала, перешла на крик: – Ва-ва!

– Вика, – снова пробормотал он зажато, почувствовал, что немного отпустило, хотя голос его был по-прежнему сдавленный, влажный, слабый, что-то в нем прохудилось, в трещину засочилась вода, перед глазами опять возникла черная строчка, Белозерцев сжался, из глаз его потекли слезы, из горла вырвался тоненький жалобный звук – то ли плач, то ли писк, то ли сдавленный вой.

– Что с тобой? Ну не молчи же! Пожалуйста!

Белозерцев невольно дернулся – его проколола боль, – слово «пожалуйста» Вика произнесла в той же интонации, что и Костик, сходство поразило его: до чего же они, оказывается, похожи друг на друга, Вика и Костик, – родственные души, они даже говорят одинаково.

– Вика, у меня украли сына.

– Ка-ак? – ахнула Виолетта и так же, как и Белозерцев, заскулила в телефон. – Я сейчас к тебе приеду.

– Не надо, – Белозерцев отрицательно мотнул головой, – не надо, Вика.

– К-кто украл?

– Если бы я знал… Злые люди. Требуют выкуп, большие деньги… Пятьсот тысяч долларов.

– Вава, милый, – произнесла Вика расстроенно и замолчала.

– Я так хотел услышать твой голос. Вечером мы встречаемся, в семь у «Пекина». За тобой прислать машину?

– Не надо, доберусь сама. Что же делать, а? Как выручить Костика?

– Только деньгами, другого пути нет.

– В милицию звонил?

– Звонил. Милиция бессильна. Кроме того, звонки мои засекли… Эти самые, – Белозерцев повертел рукой в воздухе, подбирая нужное слово, – ну-у…

– Бандюги. Похитители, – подсказала Вика.

– Они самые. Засекли и предупредили, что еще один звонок – и они изрежут Костика. Знаешь, как они это делают? Предупреждают, что если будешь звонить – отрежут, мол, ребенку уши, а на самом деле полосуют целиком. Почитай газеты, это происходит каждый день. Укладывают разрезанных детей в трехлитровые банки и отправляют родителям.

– Звери, – шепотом, словно не веря тому, что слышит, проговорила Вика. – Ох, какие звери!

– Вика, ты мне нужна, – жалобно произнес Белозерцев.

– Я приеду к тебе. Прямо сейчас.

– Нельзя. Пока нельзя, – трезвея и освобождаясь от слез, отказался Белозерцев, – но очень скоро будет можно.

– Ты отвлекись, сделай психологическое переключение на что-то – на что угодно, только не думай о Костике. Это поможет тебе собраться, сгруппироваться, как говорят спортсмены. Ну скажи, что ты делал за минуту до того, как позвонил мне?

– Собирался выпить коньяка.

– Коньяк пить не стал… Молодец. Последнее это дело – коньяк с горем пополам, эта смесь сжигает людей живьем. Эх, Вава, Вава, – произнесла она нежно и укоризненно. – Что еще делал?

– Не поверишь… От горя я, наверное, схожу с ума.

– Не поверю, – перебив его, согласилась Вика. – На тебя это не похоже. Такие люди, как ты, никогда не сходят с ума.

– Я пел песенку… «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь, остров невезения в океане есть…» Что такое зелень, известно всем. И ты знаешь тоже.

– Доллары, – безошибочно, как на экзамене, ответила Вика.

– Весь покрытый зеленью…

– Абсолютно весь!

– Все, с макушки до пупка, ходят в долларах. Доллары едят, долларами подтираются. И нищие старухи на улицах. И ветераны войны, которых убивают молодые подонки, чтобы завладеть их квартирами… И… – он помахал в воздухе рукой, словно бы призывая кого-то на помощь – сегодня ему явно не хватало слов, он забыл многие слова.

– Ну слава богу, – облегченно вздохнула Вика, – теперь я узнаю тебя. Несмотря ни на что, ты все-таки в порядке.

– В порядке? – с тупым удивлением спросил Белозерцев.