Первым делом

— В автожире была сапёрная лопатка… — отвечал я, — давай так сделаем — мы ж не говорили, когда мы его похороним, значит это дело может чуток подождать, сейчас мы находим укрытие и пережидаем там до вечера от возможного повторного налёта Накодзим. А когда стемнеет, выполним обещанное, а?

— Здесь в километре на запад ручей должен течь, он в Халхин-Гол впадает где-то там (и Толя показал рукой, где). А раз ручей, значит у него берега должны иметься, вот под теми берегами и укроемся.

— Всё логично, — согласился я, — погнали к ручью, а то моё шестое чувство говорит, что эти ребята вот-вот вернутся.

И мы во весь опор помчались на запад, в сторону уходящего солнца. Шестое чувство меня не подвело — мы едва-едва успели добежать до ручейка (на полноценный ручей он не тянул), а там у одной его крутой извилины имелся бугор в целый метр высотой, под него мы и залезли. Я предложил еще и грязью вымазаться на всякий случай, а Толик согласился — так мы лежали там, вжавшись в землю внизу и присыпанные грязью сверху битых три часа, истребители противника не меньше десятка раз над нами пролетели. Но вот сесть и забрать своего коллегу так никто из них и не решился. И я их в глубине души понимал — сломаешь шасси на одной из сусликовых нор и выбирайся потом из этой дыры как знаешь.

А тут и стемнело, мы честно вернулись к погибшему лётчику, забрав предварительно лопатку из нашего автожира. Я поинтересовался у Толи по дороге:

— А чего они сухопутную экспедицию не снарядили? Нехорошо всё-таки своего товарища так кидать.

— Это нейтральная территория, — пояснил он, — видимо им там надо собрать кучу разрешений и согласований, чтобы сюда выдвинуться. Утром может и приедут…

Жуков

Шли мы почти всю ночь, ориентируясь по Большой Медведице, облаков совсем на небе не было, так что все звёзды высыпали разом и размером они были с пятак. Из животных нам одни грузуны встречались и ни одного хищника — разнообразные суслики, тушканчики, хомячки и даже один, по-моему, сурок промелькнул справа по ходу, его трудно с остальной мелочью перепутать, потому что весит он под 5 кг и длиной до полуметра.

— Ты бы поосторожнее с ним, — предупредил меня Толян, когда я дёрнулся в его сторону.

— Это почему? — спросил я.

— Сурки традиционные разносчики бубонной чумы, так нам на курсах рассказывали, — пояснил свою мысль Толя, — только ещё этой радости нам недоставало.

— Хорошо, буду поосторожнее.

— А что это ты там насчёт кино болтал? — продолжил он.

— Какого кино? — не понял я. — Трактористы?

— Да при чём тут трактористы, ты этому япошке втирал, что его брательника в кино где-то видел — просто интересно, где ты у нас мог видеть японское кино? Да ещё и запомнить, кто там снимался, для меня, например, их имена все одинаково непонятны. И рожи тоже одинаковы.

— Я не помню, — ушёл от ответа я, — у меня же амнезия была, большой временной период из памяти куда-то делся, вот так и тут — что видел, знаю, а где и почему — нет…

— Слушай, давай так что ли договоримся, — по некотором размышлении произнёс он, — если спросят, то с япошкой мы ни о чём не говорили, в том числе и о кино, а просто он взял и самоубился при попытке захватить его в плен.

— Договорились, конечно, — согласился я. — А кто нас про него спрашивать будет?

— Будто не знаешь, особисты конечно. Как дойдём до расположения наших… ну если дойдём, конечно… так и начнётся — как, почему, зачем, с какой целью и так далее.

— У тебя уже было такое?

— Было… — сердито сплюнул Толик, — да сплыло. Один раз отбился, бог даст, и второй раз тоже пронесёт…

Остаток пути мы проделали в гробовом молчании, не о чем нам особенно говорить было. Уже перед самым рассветом вдруг потянуло дымком и запахами конского навоза.

— Похоже, мы добрались, — тихо сказал мне Толик, — непонятно только, до какой части. Сейчас главное, чтобы нас свои же не подстрелили впопыхах.

— А давай так сделаем, — предложил от балды я, — давай заляжем в степи и покричим на разные голоса, типа «спасите-помогите» — кто-нибудь же должен проверить, откуда непонятные звуки идут. Наверно сразу не пристрелят, а хотя бы документы спросят. А если, как снег с горы свалиться, тогда да, разные варианты могут быть.

— Принимается, — буркнул Толик, — давай только сначала показания согласуем, чтобы бились, а то поймают нас на нестыковках, тогда не отвертимся от трибунала.

Следующие четверть часа мы тихонько сверяли и согласовывали показания, а потом начали действовать по моей программе — легли на сухую выжженную землю и заголосили на разные голоса. В расположении нашей части послышались какие-то звуки, пару раз даже в воздух пальнули, а через некоторое время примерно в сотне метров от нашей лёжки раздалось:

— Эй, вы кто такие? Поднимайтесь с поднятыми руками, живо!

— Не стреляйте, — подал голос я, — мы лётчики из второго авиакорпуса, нас за линией фронта сбили, возвращаемся к своим.

И мы с Толиком медленно встали, держа руки высоко вздёрнутыми к небесам.