Пёс (СИ)

Хильшер подошел к политической карте мира, висевшей на стене кабинета.

— Вот здесь, — его кривой палец с раздутыми суставами воткнулся в ламинированную бумагу где-то в районе Дальнего Востока, — открываются врата в иной мир! Нам нужно пройти сквозь них! Там нас ожидает истинное могущество!

— А ты уверен, что тебе это все не приснилось? — до сих пор не решив, верить или нет профессору, спросил Вольфрам.

Профессор насупился, его глаза недобро блеснули из-под седых бровей:

— С каких это пор, юноша, вы перестали мне доверять! А? И ты еще смеешь обвинять меня в маразме? Да это тебе сносят башку гормоны молодого тела!

— Все, Фридрих, не кипятись! — примирительно произнес Вольфрам. — Ты же знаешь, что я всегда тебе доверял! Даже в Нюрбернжской тюрьме, в двух шагах от эшафота… Но как, позволь тебя спросить, мы отыщем эти врата? Вон, ты даже пальцем на карте половину Дальнего Востока закрыл. А поточнее нельзя?

— О, майн готт! — прорычал, не сдержавшись, профессор. — С «высшими» не все так просто… Их тяжело понимать… Нельзя точнее!

В груди старика что-то заклокотало, и он обессилено откинулся на спинку кресла.

— Фридрих, с тобой все в порядке? — обеспокоено спросил Вольфрам.

— Все… хорошо… — с придыханием ответил Хильшер. — Сейчас отпустит… Слишком много сил ушло на контакт. Да и волноваться в моем возрасте уже нельзя.

— Так вот и я о том же, — опять оседлав любимого конька, подхватил Зиверс, — возраст…

— Забудь! — просипел профессор.

— Все! Все! Не буду! — пошел на попятный Зиверс. — Мучайся, раз уж тебе нравиться! Ты мне вот лучше что скажи… Допустим, мы найдем эти твои врата. Но как их открыть? Они ведь не стоят распахнутыми постоянно.

— Есть у меня на этот счет одна идейка, — признался профессор. — Но сначала разыщите врата! В России сейчас бардак. Перестройка, гласность…

— Да уж, — Вольфрам криво усмехнулся, — даже обидно: сломать такую державу не смогла вся мощь Вермахта, а Американцы, даже не проливая крови…

— Потому что умнее! — брезгливо произнес Хильшер. — Напролом не перли, да к умным людям прислушивались… К тому же им досталась часть архивов «Наследия». И американцы в отличие от русских с ними плотненько поработали и соответствующие выводы сделали! Выгода налицо!

— Ну уж, чтобы жид, да без выгоды, — согласился Зиверс. — Но без твоей помощи им бы вовек не разобраться.

— Да, — смущенно кашлянул Фридрих, — был грешок. Хотелось восстановить все на новом месте… Но не рассчитал, что после войны американцы до дрожи в коленках боялись повторения холокоста.

— Ага, — поддакнул Вольфрам, — боялись, а сами чего в Японии сотворили?

— Копье Лонгина — вещь серьезная! — покачал головой старик. — Оно тогда как раз у Трумана находилось. А он так до конца и не поверил в его силу!

— Вот оно как, — Вольфрам потер гладко выбритый подбородок, — ты не говорил…

— Значит, — не слушая Зиверса, проскрипел старик, — готовимся к путешествию! Россия нас ждет!

— В Россию, так в Россию, — не стал больше спорить с профессором Вольфрам, поднимаясь с дивана.

27.06. 2005 года.

Дальний Восток.

Россия. Тереховское Охотоведническое

Хозяйство.

Иностранцы вместе с Петром Семенычем покинули уютный навес и перебрались в дом, когда солнце почти село. Они бы посидели на улице еще, но слишком уж донимала непривычных немцев надоедливая мошкара. Едва только вечерние сумерки разрисовали полянку перед избушкой егеря причудливыми тенями, гости чуть не бегом скрылись в доме. Под навесом остался лишь Паша, заранее приготовивший «поляну» в доме, да Вольф, не перестывающий дымить вонючей «Примой».

— Эх, красота! — блаженно расслабился Паша. — Тихо-то как! А воздух, воздух-то какой! А, Вольфыч? Нет, надо почаще к тебе наведываться! Вона как Серега матерился, когда его шеф домой отправил!

— Да я не против. — Путилов глубоко затянулся и бросил окурок в догорающие угли костра.

— Я знаю, но… — Паша горестно постучал кончиками пальцев по стеклышку наручных часов, — как говорят в народе — цигель-цигель айлюлю! Времени в обрез, постоянно надо куда-то мчаться, дела делать, проблемы решать… А жизнь проходит!

— Паша! — донесся из домика голос Петра Семеныча.

— Пойду, — виновато развел руками Паша, — шеф зовет.

Путилов понимающе качнул головой: «иди, мол», а сам остался на свежем воздухе. Мошкара его не сильно беспокоила — за эти годы он привык к ней, выработал иммунитет. Когда совсем стемнело, Вольф затушил остатки костра, забрал из сеней заранее приготовленный спальник. О гостях они с Пашей позаботились загодя: застелили кровати свежими простынями, благо их осталось в избытке от покойной жены старика-егеря.

«Эх, Степаныч, Степаныч, — вспомнил старика Вольф, — как мне тебя не хватает!»