Пещера у Мертвого моря

— Ваши выводы не лишены последовательности, — заметил митрополит, — но я вижу изъян в вашей логике, господин Векслер. Об одном свитке вы, — вы, а не я! прошу это заметить, — сказали, что он содержит законоположения, которых нет в Ветхом завете, но лишь перекликаются с ним. Я недостаточно хорошо знаком с вашей верой и обычаями, но скажите, неужели возможно, чтобы в синагоге вместе с Торой и книгами пророков хранился, как равноценный, свиток, не принадлежащий к канону священного писания?

Тобиас Векслер покраснел, побледнел и снова покраснел.

— Нет, вообще, нет, — сказал он очень тихо.

— Вообще… А в частности? — митрополит Афанасий выпрямился и широко улыбнулся.

— В частности тоже нет. Этого, к сожалению, я не могу объяснить. Однако мое мнение непоколебимо.

— Мое также, господин Векслер. Благодарю за труд и ценную консультацию.

Векслер поклонился ниже, чем ему хотелось бы, и ушел.

Улыбка сбежала с лица митрополита. Сгорбившись, он встал и подошел к письменному столу.

— Собственно говоря, — пробормотал он, обращаясь к отражению в полированном столе своего великолепного, усыпанного драгоценными камнями креста, — мне бы следовало отступить. Одно разочарование за другим! Но какое-то чувство говорит мне, что они все ошибаются.

Глава V

Как ни старался митрополит Афанасий показать свои свитки верному и понимающему в них толк человеку, это ему никак не удавалось. Почти чудо, что он тем не менее не потерял веры в их ценность, хотя на время отказался от дальнейших действий и сложил свитки в сейф.

Между тем наступил октябрь, и там, где всякие уловки и переговоры оказались бессильны, митрополиту помог случай. Монастырю принадлежал в Новом городе дом, в это время он сдавался в наем. Им заинтересовался врач-еврей и пришел в монастырь узнать об условиях аренды. Отец — управляющий недвижимым имуществом отлучился, и врача провели к митрополиту. Врач так понравился ему, проявил себя таким знатоком древностей, что митрополит Афанасий решился рассказать о своих злоключениях со свитками.

— Я, — улыбнулся врач, — лечу болезни человеческой кожи и ничего не смыслю в древней коже. Но вот ректор Еврейского университета, профессор Магнус, мой хороший знакомый. Сегодня же созвонюсь с ним. Он пришлет настоящего специалиста. По-моему, следует торопиться, ибо кто знает, сколько времени еще сохранится связь между Старым и Новым городом. Кстати, вы предполагаете сохранить свитки или склонны их продать?

Митрополит с задумчивым видом покачал головой:

— Если выяснится — а это уже и сейчас почти не вызывает сомнений, — что старые рукописи не представляют интереса для нашей церкви, то, принимая во внимание наше затруднительное финансовое положение…

— Я вас вполне понимаю. Итак, положитесь на меня, я немедленно поговорю с ректором.

Врач сдержал обещание, и спустя несколько дней к митрополиту явились два сотрудника университетской библиотеки. С изумлением рассматривали они свитки, взволнованно переговариваясь, к сожалению, по-древнееврейски. Митрополит еще недостаточно хорошо знал язык, чтобы следить за быстрым диалогом.

С разрешения митрополита посетители сфотографировали некоторые строки большого свитка, затем с изысканной любезностью распрощались, обещав вернуться, как только проинформируют специалиста по древнееврейским текстам, имени которого они не назвали.

Несколькими часами позднее в монастыре появился еще один гость — торговец древностями. Его также направил врач. Торговец посоветовал послать пробные куски свитков в самые большие антиквариаты Европы и Америки на комиссию.

Митрополит не согласился. Он опасался, что в разрезанном виде свитки могут утратить свою ценность. К тому же после экспертизы еврейского профессора они могут повыситься в цене. Но митрополит умолчал о своих соображениях.

Несколько дней он провел в нервном ожидании. Ни библиотекари, ни специалист, о котором они говорили, не появлялись. Объяснялось это тем, что специалист — профессор Сукеник был в отъезде.

Когда в конце ноября профессор вернулся в Иерусалим, он нашел у себя дома письмо от одного антиквара, сообщавшего, что он видел у мусульманского шейха в Вифлееме древние еврейские свитки, купленные им у бедуинов, или нечто подобное.

Бедуины утверждали, что нашли свитки в пещере у Мертвого моря. Это известие взволновало Сукеника. Наконец что-то интересное! Не просмотрев остальной почты, он кинулся звонить антиквару. Последний, к счастью, смог ему показать довольно большой лоскут кожи, полученный в заклад.

Какие древнееврейские документы были до того времени найдены?

В 1945 году сирийский торговец Кираз строил дом в квартале Тальпиот. Когда рыли фундамент, обнаружили оссуарии — каменные ящики с человеческими костями. Сукеник сам исследовал оссуарии, на которых были высечены имена покойных, и датировал их I в. до н. э. — I в. н. э. Кроме того, науке были известны папирус Нэш из Египта с текстом десяти заповедей — его датировка остается спорной — и несколько надписей.