Пеший камикадзе, или Уцелевший

…Не доехав до конечного пункта, Бис попросил извозчика высадить их за квартал от гостиницы «Донбасс — Палас», он расплатился, и они вышли. До перекрёстка шли пешком через сквер, разминувшись с каменным Ульяновым. Улица Артёма была Егору знакома, в компании злого Берга, красавчика Тутыра и великана, с горечью вспомнил он, они не раз проезжали здесь мимо. Егор шёл угрюмый и изредка оглядывался, а Анжела порхала рядом на пружинистых каблуках и остановились на углу, под деревом, в пяти шагах от подземного перехода:

— Дальше — сама… — сказал Бис. — Справишься?

— Легко! — согласилась Анжела. — Так, как тебя зовут? — не сдавалась она.

— Данила.

— Фу, как примитивно! — сказала она манерно, как если бы жаловалась на свою ручную собачку за то, что та лижет всё подряд. Подумав об этом, в голову Биса забралась пошлая мысль. — Напиздел, наверное? — неожиданно добавила она, разрушив его фантазии. — А позывной есть?

— Киборг, — снова соврал он.

Анжела кокетливо поморщила носик:

— Звучит грубо… Тебе самому нравиться?

— Не очень… — признался Егор.

— Поменяй тогда…

— На что?

— Ну… хотя бы… на «Бамблби»!

— Ну, да! Придумала тоже! — ласково улыбнулся Бис, как умел. — Всё, хватит разговоров, иди! Про то, что видела — забудь, и никому ни слова!

— Ладно, — согласилась она. — Заезжай как — нибудь… Поблагодарю за спасение… бесплатно! Дорогу теперь знаешь!

Егор смущённо кивнул:

— В том виде, в котором придаются горячим забавам, получая подобную женскую благодарность, у тебя на меня не встанет!

— Ой, какие нежные… — бросила она взгляд. — Думаешь, этой штукой можно испугать? — кивнула она на протез. — Ты чего первый на этой планете с ним? Или думаешь: такие как ты к другим тёплым женщинам ходят? — тут же сбавила она тон. — Сейчас в каждом кинчике такие! Ты живой приходи… и с хозяйством! У тебя же, там, не железяка? — хитро улыбнулась она. — Остальное — решим на месте… — киношница сорвала неубитый бомбежками жёлтый одуванчик под ногами и, преисполненная кокетства перешла дорогу, не взглянув ни вправо, ни влево. На противоположной стороне, за переходом, ухватилась за декоративный уличный фонарь, описала круг, послав воздушный поцелуй стоявшему под деревом Егору.

— Профурсетка колхозная… — оборвал он взгляд, обратив его в ноги: «Куда податься? — уже думал он. — …и Пескову не позвонить, и в батальон не вернуться… К Анжеле… тоже не пойдёшь… — впрочем, он сразу знал, что их встрече никогда не случится.

В городе вечерело. Вечер всегда возвращал мысли о потерях, и Егор уже не так яростно был настроен, как днём. Он сел в том самом кафе, пожалуй, единственном месте, которое знал в городе, где впервые обедал с Песковым:

«Может быть уехать домой, пока не поздно? — задал он вопрос. — «Я часто думаю о том же», — ответил ему воображаемый Песков. — Егор за долгое время крепко выпил, от чего в раз стал пьян, каким бывал в минуты тяжёлого запоя. — Но, там ведь ещё хуже… — ответил он Пескову и себе. — Что ждёт меня дома? Убогое существование, оборвать которое я приехал сюда? Катя никогда не будет со мной, ноге не отрасти, сын — вырос, презирая! Правильно, сын, правильно! Нужно учиться жить вне моих историй, потому что правды в них ровно столько, сколько я позволил в них быть, и всё ради того, чтоб прикрыть свою трусость, тупость и стыд… — в кафе отворилась дверь и забренчала фэншуйская трель. В дверях появился старик, он купил стакан домашнего квасу, присел напротив и стал неторопливо пить, — …правды ровно столько, чтобы зарыть себя в могилу с торжественными почестями!

Всех, кого Бис знал, с кем был близок — так сложилось в его жизни с самого окончания училища — давно убиты. Вот они — славные парни, настоящие герои — не то, что он: одни — погибли в Дагестане, другие — в Чечне, третьи… А не было никаких третьих… Третий, как раз был он — тот, который ещё не в аду, но и не в раю — тот, который жрёт водку и дрючит их баб… Да и баб никаких не было, была одна, бедная и несчастная Катя, и той не стало… — казалось, пьяный Егор, полез в карман за деньгами, которые вдруг оказался готов потратить на проституток, раньше, чем вообще успел подумать об Анжеле сильно раскисшими мозгами. — А почему — нет?! Будет сосать пока бабки не кончатся — денег — то дохуя! А потом, потом убью себя! — преисполненный новым, сакральным желанием, Егор поднялся из-за стола, проверил в кармане ствол, бросил в пустую хлебную корзинку тысячную купюру и, хлопнув дверью, вышел в ночь под бренчанье даосской гирлянды.