Пешки Хаоса

Дафан знал, что некоторые виды местных растений способны расти очень быстро, но патер Салтана говорил ему, это потому, что они получают энергию прямо с неба. Это было как-то связано с той силой, которая заставляла звезды двигаться и менять цвет. А так как сейчас звезды двигались медленнее, чем раньше при жизни Дафана — и, как он подозревал, при жизни патера Салтаны тоже — едва ли следовало ожидать, что сейчас растения будут расти быстрее, но за последние двадцать четыре часа произошло слишком много неожиданного.

Скорее всего, быстрый рост этих растений был связан с присутствием Нимиана в доме.

Когда Дафан спрыгнул с седла и привязал коня к одному из столбов того, что когда-то было изгородью, он почувствовал, что поездка не была ни настолько короткой, ни настолько гладкой, как ему показалось. Его ноги как будто перекосило, идти пешком было больно.

Но это не помешало ему вбежать в дом в поисках Гициллы.

Гициллу оказалось легко найти. Но она была совершенно одна.

И это обстоятельство совсем не понравилось Гавалону Великому.

— Ушел? — нетерпеливо повторил он, когда Гицилла начала объяснять. — Куда ушел?

— Вероятно, он не ожидал, что вы придете так скоро, — обеспокоенно сказала Гицилла. — Он сказал, что голоден, хотя как такое могло быть после того, как он съел всех этих птиц…Сейчас он гораздо больше. Если бы он остался здесь, возможно, он не смог бы пройти в дверь. Он вырос из имперской формы, — вокруг валялись лохмотья, — но его кожа больше не похожа на человеческую. Сейчас он больше похож на огромную рептилию, чем на человека, хотя говорить научился куда лучше.

Пока Гицилла рассказывала, Дафан заметил, что она тоже стала более высокой, чем раньше, хотя вряд ли ела на обед птиц моу и мегаскарабеев. Необычный рост Нимиана, вероятно, оказывал влияние не только на местные растения, но и на людей.

— Это плохо, — раздраженно сказал Гавалон. — Он с самого начала не должен был убегать от меня, даже если почувствовал врагов поблизости. Он не должен был прыгать в грузовик и не должен был посылать за мной мальчика вместо того, чтобы прийти самому. Как он узнает, что мне нужно от него, если я не могу ему сказать? Фульбра приближается слишком быстро. Если мы отступим, нам придется бросить слишком много городов и слишком много дорог. Если имперские войска займут сильную позицию и наладят снабжение, мы никогда не сможем выгнать их отсюда. А как Сосуд в умственном плане? Его истинное сознание уже проявилось из остатков души Нимиана?

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — неуверенно произнесла Гицилла, но Дафан понимал, что она лишь проявляет осторожность. Она уже сказала, что Нимиан стал лучше говорить.

— Что он сам говорит? — нетерпеливо спросил Гавалон.

— Немного, — взволнованно сказала Гицилла. — Он сказал мне ждать. Вообще-то он не говорил, что вернется, но я подумала, что именно это он имел в виду. В конце концов, он велел Дафану привести вас сюда, так что… Он сказал, что ему нужно коснуться вас.

Гавалон обдумывал это секунду или две.

— Мне нужно найти его как можно скорее, — прошептал он. — Когда он вернется в лагерь, то получит все, что пожелает, но…

Неожиданно он обернулся и посмотрел на оторванный палец Нимиана, все еще привязанный к руке Дафана, и заметил, что палец больше не висит горизонтально. Когда на него упал взгляд Гавалона, волос, завязанный узлом, на котором висел палец, вдруг развязался, и палец упал на пол.

Но не стал лежать там неподвижно, как был бы должен; вместо этого палец начал извиваться, как червь, неуклюже двигаясь к Гавалону. Колдун наклонился, протянув одну руку к земле, ладонью вверх. Оторванный палец, двигаясь, становился длиннее, пока не стал достаточно длинным, чтобы обвиться вокруг пальца Гавалона, как кольцо.

Гавалон, выпрямившись, продолжал смотреть на него. Его поза словно выражала непонимание, но выражение его нечеловеческих глаз было непроницаемым.

«Ну что ж», подумал Дафан, «полагаю, теперь Нимиан его коснулся

».

Возможно, монстр был где-то достаточно близко, чтобы действовать по-своему, даже без физического присутствия. И как только Дафан об этом подумал, он удивился, каким образом он смог прийти к такому странному выводу. Это была его мысль — он был уверен в этом — но, казалось, она была вызвана чувством, которое было не вполне его. Он вспомнил не очень понятную речь Нимиана и впервые задумался, не было ли гораздо больше значения, чем казалось, в словах «ты и ты» — в ответе Нимиана на вопрос «кто ты?».

Дафан содрогнулся и решил, что лучше в самом деле думать о чем-то другом. Он поднял взгляд.

— Мне кажется, — шепотом спросил он Гициллу, — или потолок стал немного выше, чем был раньше?

Гицилла тоже посмотрела вверх; она явно не замечала никаких перемен в обстановке, пока на них не указал Дафан.

— Думаю, да, — сказала она, и добавила, — но и я не кажусь себе ниже, чем раньше, по сравнению с ним.

— Все растет, — нерешительно произнес Дафан. — Даже камень стен. Все, к чему он прикоснулся — кроме меня.