Песнь крови

Столб был шести футов в высоту и выкрашен в красный цвет наверху, в синий посередине и в зеленый у подножия. Таких столбов было штук двадцать, они стояли по всему тренировочному полю немыми свидетелями их мук. Соллис расставил мальчишек напротив столбов и приказал бить деревянным мечом по тому цвету, который он назовет.

— Зеленый! Красный! Зеленый! Синий! Красный! Синий! Красный! Зеленый! Зеленый!..

У Ваэлина заболела рука уже после первых нескольких минут, но он продолжал рубить изо всех сил. Баркус после нескольких взмахов на миг опустил руку и был осыпан градом ударов розгой, которые стерли с его лица привычную улыбку. По лбу у него потекла кровь.

— Красный! Красный! Синий! Зеленый! Красный! Синий! Синий!..

Ваэлин обнаружил, что руке не так больно, если в последний момент изменить угол удара и как бы разрезать столб клинком вместо того, чтобы просто ударять по нему. Соллис подошел и встал позади него. Спина зачесалась в ожидании удара. Но Соллис постоял, посмотрел, хмыкнул и отошел, чтобы наказать Норту за то, что тот рубанул по синему вместо красного.

— Уши прочисти, шут гороховый!

Норта получил удар по шее и сморгнул слезы, не переставая сражаться со столбом.

Соллис заставил их упражняться так несколько часов. Свист его розги был резким контрастом мерному стуку мечей о столбы. Через некоторое время он заставил их поменять руки.

— Братья ордена сражаются обеими руками, — сказал он им. — Потеря конечности — не оправдание для трусости.

Еще один бесконечный час или даже больше — и он велел им остановиться и взял вместо розги деревянный меч. Этот меч, как и их собственные, был азраэльского образца: с прямым клинком и рукоятью в полторы ладони. Тонкий, изогнутый отросток гарды прикрывал рукоять, защищая пальцы. Ваэлин разбирался в мечах: в доме его отца, над камином в трапезном зале, их висело множество, и у мальчишки чесались руки их подержать, хотя он ни разу не решился к ним прикоснуться. Разумеется, те мечи были куда больше этих деревянных игрушек: клинки больше ярда[4] в длину, побитые и порубленные — их регулярно точили, но лезвия оставались неровными, оттого что точильный камень сглаживал многочисленные зарубки и зазубрины, полученные мечом на поле боя. Один из мечей всегда притягивал его взгляд сильнее остальных. Меч висел высоко, там, куда ему было не дотянуться, и клинок смотрел вниз, прямо ему в нос. Это был довольно простой клинок, азраэльский, как и большинство остальных, и не такой изысканный, как некоторые другие, но, в отличие от них, его клинок не носил следов правки: он был отполирован до блеска, но все зарубки, царапины и зазубрины, портящие сталь, так и остались нетронутыми. Ваэлин не решался спрашивать об этом у отца и потому отправился с этим к матушке, хотя трепет он испытывал почти такой же: он знал, что мать ненавидит отцовские мечи. Он нашел ее в гостиной, за чтением, как это часто бывало. Это было в самом начале ее болезни, лицо у нее сильно осунулось, и Ваэлин поневоле пялился на него. Когда он проскользнул в комнату, она улыбнулась и похлопала по сиденью рядом с собой. Она любила показывать ему свои книжки. Он смотрел картинки, а она рассказывала ему про Веру и Королевство. Мальчик сидел, терпеливо слушая историю Керлиса Неверного, обреченного на вечную погибель за то, что он отверг наставления Ушедших, пока она не умолкла достаточно надолго, чтобы он успел задать вопрос:

— Матушка, а отчего отец не правит свой меч?

Она остановилась на середине страницы, не глядя на сына. Молчание затянулось, и Ваэлин уже подумал было, что матушка решила перенять отцовское обыкновение просто не слышать его вопросов. Он хотел было извиниться и спросить разрешения уйти, когда она сказала:

— Это меч, который твой отец получил, вступив в королевское войско. Он много лет сражался им, пока рождалось Королевство, и, когда война была окончена, король сделал его мечом Королевства. Вот почему ты носишь имя Ваэлин Аль-Сорна, а не просто Ваэлин Сорна. Отметины на клинке — это история того, как твой отец сделался тем, кем он стал. Потому он и оставил его как есть.

— Сорна, очнись! — рявканье Соллиса вернуло его к действительности. — Так, крысья морда, ты будешь первым! — сказал он Каэнису, жестом приказав хрупкому мальчишке встать напротив себя. — Я буду нападать, вы обороняться. И так до тех пор, пока кто-то из вас не отразит удар.

А потом Соллис как будто расплылся — движение его было так стремительно, что и не уследишь, — его меч вылетел вперед и ударил Каэниса прямо в грудь прежде, чем тот успел хотя бы поднять свой меч. Мальчик растянулся на земле.

— Позор, Низа! — коротко бросил Соллис. — Теперь ты — как тебя там? Дентос.

Дентос был остролицый долговязый парнишка с жидкими волосами. Говорил он с густым западно-ренфаэльским выговором, который Соллис находил, мягко говоря, малоприятным.

— Дерешься ты не лучше, чем говоришь! — заметил он после того, как его ясеневый клинок стукнулся о ребра Дентоса, и тот, задыхаясь, рухнул наземь. — Джешуа, ты следующий!