Песнь крови

— Не знаю. Это какой-то фокус. Он махал у них перед носом какой-то штучкой и что-то им шептал, а потом они делали все, что он им скажет.

— А как ты думаешь, мастер Соллис так может? — спросил Дженнис, мальчик, про которого Соллис сказал, что он похож на осла.

— О Вера, да кто его знает? Я слыхал, орденские мастера знают много Темных штучек, особенно в Шестом ордене.

Баркус придирчиво осмотрел куриную ножку и откусил большой кусок.

— Похоже, они и в готовке разбираются неплохо. Они заставляют нас спать на соломе и лупят с утра до вечера, но зато кормят от пуза.

— Ага, — согласился Дентос. — Совсем как собаку дяди Сима.

Все недоумевающе умолкли.

— Собаку дяди Сима? — переспросил Норта.

Дентос кивнул, деловито жуя пирожок.

— Ворчуна. Лучший бойцовый пес во всех западных графствах! Одержал десять побед, пока ему не разорвали глотку прошлой зимой. Уж как дядя Сим его любил! У него своих ребят было четверо, от трех разных баб, заметьте, но собаку эту он любил больше всех, и кормил Ворчуна раньше, чем любого из детей. И куски ему доставались самые лучшие, заметьте. Ребятам, бывало, похлебки нальет, а пса чистым мясом кормит!

Он криво усмехнулся.

— Старый паскудник.

Норта ничего не понял.

— Ну и при чем тут это? Какая разница, чем какой-то ренфаэльский мужик кормит свою собаку?

— Чтобы он лучше дрался, — объяснил Ваэлин. — От сытной еды вырастают сильные мышцы. Поэтому боевых коней кормят отборной пшеницей и овсом и на пастбище не выгоняют.

Он кивнул на еду на столе.

— Чем лучше нас будут кормить, тем лучше мы будем сражаться.

Он посмотрел Норте в глаза.

— И тебе, пожалуй, не стоит обзывать его «мужиком». Мы тут все мужики.

Норта холодно уставился на него в ответ.

— Ты не имеешь права тут верховодить, Аль-Сорна. Может, твой отец и владыка битв, но…

— У меня нет отца. И у тебя тоже.

Ваэлин взял булочку, в животе у него урчало.

— С этим покончено.

Они умолкли, сосредоточившись на еде. Вскоре за одним из столов завязалась драка, тарелки с едой полетели во все стороны, замелькали кулаки и ноги. Некоторые мальчишки тотчас ввязались в драку, другие сбежались посмотреть, подначивая дерущихся, большинство остались сидеть на своих местах, некоторые даже не смотрели в ту сторону. Драка продолжалась несколько минут, пока, наконец, один из мастеров, крупный человек с содранным скальпом, не подошел ее разнять, угрюмо и умело размахивая увесистой палкой. Мальчишек, которые были в самой гуще свалки, осмотрели на предмет серьезных увечий, утерли разбитые носы и губы и отправили обратно за стол. Одного избили до потери сознания, и двоим мальчишкам было велено отнести его в лазарет. Вскоре трапезная вновь заполнилась гулом голосов, как будто ничего и не случилось.

— Интересно, много ли битв нам придется повидать? — сказал Баркус.

— Цельную кучу, — ответил Дентос. — Ты же слышал, чего говорил толстый мастер.

— А говорят, войны в Королевстве — дело минувшее, — сказал Каэнис. Он впервые подал голос, и как будто опасался высказывать свое мнение. — Может быть, нам вовсе и не придется участвовать в битвах.

— Войнам конца не будет, — сказал Ваэлин. Так говорила его матушка — точнее, она кричала это отцу во время очередной ссоры. Это было до того, как отец уехал в последний раз, до того, как она заболела. Поутру приехал королевский гонец с запечатанным письмом. Отец его прочел и принялся собирать оружие, и велел конюху седлать его лучшего боевого коня. Мать Ваэлина расплакалась, и они с отцом ушли в ее гостиную, чтобы не ссориться при Ваэлине. Слов отца он не слышал — тот говорил тихо, пытаясь успокоить матушку. Но она ничего и слышать не желала.

— Вернешься — в спальню ко мне не приходи! — бросила она. — От тебя разит кровью, меня тошнит от этого запаха!

Отец сказал что-то еще, все тем же примирительным тоном.

— Ты и в прошлый раз так говорил! И в позапрошлый! — отвечала матушка. — И скажешь это еще и еще раз. Этим войнам не будет конца!

А потом она снова расплакалась, и в доме воцарилась тишина до тех пор, пока отец не вышел от нее. Он мимоходом погладил Ваэлина по голове и сел на приготовленного для него коня. Когда он вернулся, четыре долгих месяца спустя, Ваэлин заметил, что родители спят в разных комнатах.

После трапезы настало время службы. Блюда и тарелки унесли прочь, и все сидели молча, пока аспект зачитывал догматы Веры — отчетливым, звонким голосом, разносящимся по всему залу. Невзирая на мрачное настроение, Ваэлин обнаружил, что слова аспекта, как ни странно, воодушевили его: они напомнили ему о матушке и о силе ее Веры, от которой она ни разу не отступилась за все время своей долгой болезни. Ваэлин мимоходом спросил себя, отправили бы его сюда, если бы она была жива — и абсолютно уверенно ответил, что она бы этого нипочем не допустила.

Завершив чтение, аспект велел им предаться молчаливым размышлениям и возблагодарить Ушедших за их благодеяния. Ваэлин обратился к матери, сказав ей, как он ее любит, и попросил не оставлять его в грядущих испытаниях. Он с трудом сдержал слезы.

* * *