Мечные тренировки начинались после седьмого часа и тянулись до конца дня, с краткими перерывами на еду и стрельбу из лука или верховую езду в качестве отдыха. По утрам мастер Соллис демонстрировал им комплексы упражнений с мечом, вытанцовывая за несколько мгновений сложную последовательность выпадов, блоков и ударов, а потом требуя их повторить. Тех, кому не удавалось повторить с первого раза, ждала пробежка вокруг тренировочного поля. А после обеда они меняли свои мечи на деревянные, тренировочные, и сходились друг с другом в поединках, после которых на них оставалась все более впечатляющая коллекция синяков.
Ваэлин знал, что он лучший мечник среди них. Дентос был хорош в стрельбе из лука, Баркус — в рукопашном бое, Норта лучше всех ездил верхом, а Каэнис знал лес не хуже волка, но на мечах лучшим был он. Ваэлин никак не мог объяснить, какое чувство вызывает у него мечный бой: ощущение, будто меч — часть его самого, продолжение его собственной руки, и это внутреннее сродство усиливало его восприимчивость в бою, давало способность считывать движения противника прежде, чем тот их совершал, отбивать удары, которые поразили бы другого, обходить защиты, которые должны были бы сбить его с толку. Вскоре мастер Соллис перестал сводить его с остальными.
— Впредь будешь драться только со мной, — сказал он Ваэлину, когда они сошлись лицом к лицу с деревянными мечами в руке.
— Это большая честь, мастер, — ответил Ваэлин.
Меч Соллиса с треском ударил его по запястью, деревянный клинок вылетел у него из руки. Ваэлин попытался было отступить назад, однако Соллис был слишком проворен: ясеневый клинок воткнулся ему под дых, вышиб воздух из легких, и Ваэлин рухнул наземь.
— Противника всегда следует уважать, — сказал Соллис остальным, пока Ваэлин сидел, глотая воздух. — Но не слишком!
Когда наступила зима, Френтису пришло время проходить испытание глушью. Они собрались во дворе, чтобы дать ему несколько ценных советов.
— Смотри, не суйся в пещеры, — сказал Норта.
— Убивай и ешь все, что поймаешь, — посоветовал Каэнис.
— Главное, кремень не потеряй! — наставлял Дентос.
— Если поднимется буря, — сказал Ваэлин, — сиди у себя в убежище и не прислушивайся к ветру.
Только Баркусу сказать было нечего. То, как он во время своего собственного испытания обнаружил труп Дженниса, по-прежнему оставалось болезненным воспоминанием, и он ограничился тем, что мягко похлопал Френтиса по плечу.
— Мне прям не терпится! — весело сообщил им Френтис, взваливая на плечи свой мешок. — Целых пять дней за стенами! Никаких тренировок, никаких розг. Жду не дождусь!
— Пять дней холода и голода! — напомнил ему Норта.
Френтис только плечами пожал:
— А то я раньше не голодал. И холодать доводилось. Ничего, привыкну обратно.
Ваэлин был ошеломлен, осознав, как окреп Френтис за те два года, что он провел в ордене. Он теперь был почти ростом с Каэниса, и плечи у него, казалось, становились шире с каждым днем. У него изменилось не только тело, но и нрав: вечное нытье, присущее ему в детстве, теперь куда-то делось, и всякое испытание Френтис встречал со слепой уверенностью в собственных силах. Неудивительно, что он сделался вожаком своей группы, хотя на осуждение он частенько реагировал вспышками гнева, а то и с кулаками лез.
Они смотрели, как он садится на телегу вместе с прочими мальчиками. Мастер Хутрил щелкнул поводьями и выехал за ворота. Френтис помахал им, широко улыбаясь.
— Этот точно выживет, — успокоил Каэнис Ваэлина.
— Ну еще бы! — сказал Дентос. — Этот малый из тех, что в глуши ухитряются отъесться.
Дни тянулись медленно. Они тренировались и залечивали ушибы и ссадины. Ваэлин с каждым новым рассветом все сильнее тревожился за Френтиса. Через четыре дня после отъезда мальчика тревога занимала все его мысли, притупляя его мастерство мечника. В результате Ваэлин оброс свежими синяками и шишками, которые он едва замечал. Он никак не мог избавиться от неотвязного ощущения, что что-то пошло не так. Ощущение это теперь было ему как нельзя более знакомо, и он приучился доверять этой тени, ложащейся на его мысли. Но теперь оно было сильнее, чем когда-либо, и назойливо крутилось в голове, точно мелодия, которую никак не можешь припомнить.
К концу положенного дня Ваэлин ошивался возле ворот, кутаясь в плащ и вглядываясь в собирающиеся сумерки. Когда же наконец появится телега, которая вернет Френтиса в безопасный Дом ордена?
— А что мы тут делаем? — осведомился Норта. Его лицо сейчас выглядело некрасивым: он морщился от пронзительного холода зимнего вечера. Прочие вернулись к себе, в свою спальню в башне. Сегодняшняя тренировка выдалась тяжелой, даже тяжелее обычного, и им еще надо было перевязать свои ссадины перед вечерней трапезой.
— Я Френтиса жду, — сказал Ваэлин. — Ступай под крышу, если замерз.
— Я разве говорил, что замерз? — буркнул Норта и остался рядом.