Песнь крови

— Помню! Мне было так завидно, что это не я придумал.

Они побрели в трапезную. Баркус вел Дженниса, тот по-прежнему плакал, остальные обменивались воспоминаниями о Микеле, а пламя у них за спиной все полыхало, уничтожая тело. Наутро они обнаружили, что угли и пепел убрали, и на траве остался только обугленный круг от костра. А по мере того, как месяцы и годы сменяли друг друга, исчез и круг.

Глава третья

Дни шли за днями. Мальчики тренировались, сражались, учились. Лето сменилось осенью, вслед за осенью наступила зима с проливными дождями и резкими ветрами, которые вскоре уступили место метелям, обычным для Азраэля в месяце олланазур. После погребального костра имя Микеля почти не упоминалось, они не забывали его, но не говорили о нем: он ушел. В начале зимы, когда ворота миновала очередная партия новичков, мальчики испытали странное чувство: они уже не были самыми младшими, отныне самая противная и грязная работа доставалась кому-то другому. Ваэлин смотрел на новеньких и удивлялся: неужто и он когда-то выглядел таким же маленьким и одиноким? Он был уже не ребенок, это он знал — все они перестали быть детьми. Они выросли, изменились. Они были не такими, как обычные мальчишки. А его отличие было еще глубже, чем у прочих: ему уже довелось убить человека.

Со времени лесного испытания ему плохо спалось, и не раз он пробуждался в темноте, взмокший и дрожащий, от видения, в котором безвольно обмякшее, безжизненное лицо Микеля спрашивало, отчего он его не спас. Иногда вместо Микеля являлся волк. Волк смотрел молча, слизывал с морды кровь, и в глазах у него стоял вопрос, которого Ваэлин не понимал. И даже убийцы, окровавленные и истерзанные, являлись и с ненавистью бросали ему в лицо обвинения, от которых он выныривал из сна с непримиримыми воплями: «Убийцы! Мерзавцы! Чтоб вам сгнить!»

— Ваэлин!

Будил он обычно Каэниса. Иногда и других тоже, но обычно Каэниса.

Ваэлин что-нибудь врал, говорил, что ему снилась мать, чувствуя себя виноватым за то, что использует память о ней, чтобы скрывать правду. Потом они немного разговаривали, пока Ваэлин не ощущал, что устал и его клонит в сон. Каэнис оказался подлинным кладезем бесчисленных историй, он знал наизусть все предания о Верных и многие иные тоже — особенно повесть о короле.

— Король Янус — великий человек! — то и дело повторял он. — Он построил наше Королевство мечом и Верой.

Ему никогда не надоедало снова и снова слушать о том, как Ваэлин однажды видел короля Януса и как высокий рыжеволосый человек положил ему руку на голову, взъерошил волосы и с гулким смехом сказал: «Надеюсь, ты унаследовал руку своего отца, мальчик!» На самом деле короля Ваэлин почти не помнил: ему было всего восемь лет, когда отец вытолкнул его вперед на дворцовой аудиенции. Зато он хорошо помнил дворцовую роскошь и богатые одеяния собравшейся знати. У короля Януса были сын и дочь, серьезный мальчик лет семнадцати, и девочка, ровесница Ваэлина, которая, насупясь, смотрела на него из-за отцовской длинной мантии, отороченной горностаем. Королевы у короля к тому времени уже не было, она умерла прошлым летом, все говорили, что сердце у него разбито и новой супруги он никогда не возьмет. Ваэлин помнил, что девочка — мать назвала ее «принцессой» — задержалась, когда король прошел дальше, приветствуя следующего гостя. Она холодно смерила Ваэлина взглядом. «Я за тебя замуж не пойду! — насмешливо бросила она. — Ты грязнуля!» И вприпрыжку бросилась за отцом, не оборачиваясь. Отец Ваэлина рассмеялся — такое с ним бывало нечасто — и сказал:

— Не тревожься, малый. Этим наказанием я тебя не обременю.

— Ну а какой он был? — жадно выспрашивал Каэнис. — Он правда шести футов росту, как рассказывают?

Ваэлин пожал плечами:

— Он был высокий. А насколько — сказать не могу. И на шее у него были странные багровые метины, как будто он обжегся.

— Когда ему было семь лет, его поразила «красная рука», — сказал ему Каэнис своим тоном рассказчика. — В течение десяти дней он метался в горячке и кровавом поту, от чего и взрослому мужчине умереть впору, пока наконец болезнь отступила, и он снова окреп. Даже «красная рука», которая принесла смерть во все семьи в стране, не сумела одолеть Януса! Хоть он и был еще дитя, дух его был слишком силен, и болезнь его не сломила.

Ваэлин предполагал, что Каэнис должен знать немало историй и о его отце: за время, проведенное в ордене, он осознал истинную славу владыки битв, — но никогда не просил Каэниса что-нибудь рассказать об этом. Для Каэниса отец Ваэлина был легендой, героем, который был правой рукой короля на протяжении всех Объединительных войн. Для Ваэлина это был всадник, скрывшийся в тумане два года назад.

— А как зовут его детей? — спросил Ваэлин. Почему-то о придворной жизни родители ему почти ничего не рассказывали.

— Королевского сына и наследника престола зовут принц Мальций, и говорят, что он весьма прилежный и добросовестный юноша. Дочь короля зовут принцесса Лирна, и многие полагают, что с возрастом она превзойдет красотой даже свою мать.