Песнь крови

Мечные тренировки начинались после седьмого часа и тянулись до конца дня, с краткими перерывами на еду и стрельбу из лука или верховую езду в качестве отдыха. По утрам мастер Соллис демонстрировал им комплексы упражнений с мечом, вытанцовывая за несколько мгновений сложную последовательность выпадов, блоков и ударов, а потом требуя их повторить. Тех, кому не удавалось повторить с первого раза, ждала пробежка вокруг тренировочного поля. А после обеда они меняли свои мечи на деревянные, тренировочные, и сходились друг с другом в поединках, после которых на них оставалась все более впечатляющая коллекция синяков.

Ваэлин знал, что он лучший мечник среди них. Дентос был хорош в стрельбе из лука, Баркус – в рукопашном бое, Норта лучше всех ездил верхом, а Каэнис знал лес не хуже волка, но на мечах лучшим был он. Ваэлин никак не мог объяснить, какое чувство вызывает у него мечный бой: ощущение, будто меч – часть его самого, продолжение его собственной руки, и это внутреннее сродство усиливало его восприимчивость в бою, давало способность считывать движения противника прежде, чем тот их совершал, отбивать удары, которые поразили бы другого, обходить защиты, которые должны были бы сбить его с толку. Вскоре мастер Соллис перестал сводить его с остальными.

– Впредь будешь драться только со мной, – сказал он Ваэлину, когда они сошлись лицом к лицу с деревянными мечами в руке.

– Это большая честь, мастер, – ответил Ваэлин.

Меч Соллиса с треском ударил его по запястью, деревянный клинок вылетел у него из руки. Ваэлин попытался было отступить назад, однако Соллис был слишком проворен: ясеневый клинок воткнулся ему под дых, вышиб воздух из легких, и Ваэлин рухнул наземь.

– Противника всегда следует уважать, – сказал Соллис остальным, пока Ваэлин сидел, глотая воздух. – Но не слишком!

* * *

Когда наступила зима, Френтису пришло время проходить испытание глушью. Они собрались во дворе, чтобы дать ему несколько ценных советов.

– Смотри, не суйся в пещеры, – сказал Норта.

– Убивай и ешь все, что поймаешь, – посоветовал Каэнис.

– Главное, кремень не потеряй! – наставлял Дентос.

– Если поднимется буря, – сказал Ваэлин, – сиди у себя в убежище и не прислушивайся к ветру.

Только Баркусу сказать было нечего. То, как он во время своего собственного испытания обнаружил труп Дженниса, по-прежнему оставалось болезненным воспоминанием, и он ограничился тем, что мягко похлопал Френтиса по плечу.

– Мне прям не терпится! – весело сообщил им Френтис, взваливая на плечи свой мешок. – Целых пять дней за стенами! Никаких тренировок, никаких розг. Жду не дождусь!

– Пять дней холода и голода! – напомнил ему Норта.

Френтис только плечами пожал:

– А то я раньше не голодал. И холодать доводилось. Ничего, привыкну обратно.

Ваэлин был ошеломлен, осознав, как окреп Френтис за те два года, что он провел в ордене. Он теперь был почти ростом с Каэниса, и плечи у него, казалось, становились шире с каждым днем. У него изменилось не только тело, но и нрав: вечное нытье, присущее ему в детстве, теперь куда-то делось, и всякое испытание Френтис встречал со слепой уверенностью в собственных силах. Неудивительно, что он сделался вожаком своей группы, хотя на осуждение он частенько реагировал вспышками гнева, а то и с кулаками лез.

Они смотрели, как он садится на телегу вместе с прочими мальчиками. Мастер Хутрил щелкнул поводьями и выехал за ворота. Френтис помахал им, широко улыбаясь.

– Этот точно выживет, – успокоил Каэнис Ваэлина.

– Ну еще бы! – сказал Дентос. – Этот малый из тех, что в глуши ухитряются отъесться.

* * *

Дни тянулись медленно. Они тренировались и залечивали ушибы и ссадины. Ваэлин с каждым новым рассветом все сильнее тревожился за Френтиса. Через четыре дня после отъезда мальчика тревога занимала все его мысли, притупляя его мастерство мечника. В результате Ваэлин оброс свежими синяками и шишками, которые он едва замечал. Он никак не мог избавиться от неотвязного ощущения, что что-то пошло не так. Ощущение это теперь было ему как нельзя более знакомо, и он приучился доверять этой тени, ложащейся на его мысли. Но теперь оно было сильнее, чем когда-либо, и назойливо крутилось в голове, точно мелодия, которую никак не можешь припомнить.

К концу положенного дня Ваэлин ошивался возле ворот, кутаясь в плащ и вглядываясь в собирающиеся сумерки. Когда же наконец появится телега, которая вернет Френтиса в безопасный Дом ордена?

– А что мы тут делаем? – осведомился Норта. Его лицо сейчас выглядело некрасивым: он морщился от пронзительного холода зимнего вечера. Прочие вернулись к себе, в свою спальню в башне. Сегодняшняя тренировка выдалась тяжелой, даже тяжелее обычного, и им еще надо было перевязать свои ссадины перед вечерней трапезой.

– Я Френтиса жду, – сказал Ваэлин. – Ступай под крышу, если замерз.

– Я разве говорил, что замерз? – буркнул Норта и остался рядом.