Песнь крысолова

– Но ничто не берется из ниоткуда, – продолжил он. – В этом принцип разработанного Новаком ритуала. Нужно отдать взамен что-то равноценное. Другое дитя. Очень похожее на твое собственное. Иначе… иначе подмена вскроется.

Я провела по его щеке ладонью и приподняла каждое веко. Оттянула губы, проверила зубы. Послушала пульс.

Подменыш.

А Михи, значит, настоящий.

– Да хоть препарируй, я – человек, – хмыкнул он.

– Потрясающая работа. Подмена не вскрылась.

– Нет. Ты украла Михи и передала его нужным людям до полнолуния. Теперь я выкуплен.

Все, что я слышала, должно было пугать и внушать отвращение. Но я испытывала только замешательство от того, что была частью такой огромной и сложной схемы.

– У каждого подменыша есть свои циклы. Это переломные моменты, когда ребенок начинает сходить с ума, – с веселой искрой в леденцовых глазах сообщает он. – С ним происходит что-то не то. Он каким-то образом… портится. Об этом родители уведомлены заранее. Они должны следить и принять меры. Это знак, что необходимо заложить в подменыша основу. Суть. Иначе он растает, как болванка гоблинов. А если серьезно, то принесет родителям много-много бед. И тогда бездетные люди, готовые на все ради рождения ребенка, дают обет: что, когда придет день и час, они найдут того, кто встанет на место их ребенка, и закроют ритуал.

– Одинаковый возраст и дата рождения, – вспоминаю я недавний намек о Михи.

– Именно. Это произойдет до восемнадцати лет. У кого-то в два года, у кого-то в семь, у меня началось совсем поздно. Родители знают об этом. Они ждут. Крупке, как врач, объяснял разнящиеся циклы индивидуальным генетическим набором каждого ребенка. Цикл задавался биоматериалом родителей. А у Шимицу была теория мертвых детей. Она считала, что ребенок-подменыш остается нормальным до того возраста, до которого мог бы быть жизнеспособным, родись он на свет без их помощи.

– Родика стала вести себя странно в пять-шесть лет… – припоминаю я, ощущая, что руки начинают трястись, а выводы уже опережают ломкие, неуклюжие слова.

– А я поехал в четырнадцать, – кивает Джокер. – Видел всюду глаза в стене, слышал крики и не мог спать. Походило на шизофрению, но у меня ее нет. Мои предки сразу встали на уши и начали названивать Шимицу. Та подобрала ребенка на замену и впрягла тебя.

Я впиваюсь в него воспаленными от дыма глазами и произношу:

– Значит, Родика требовала свой дубликат, а Эдлеры… игнорировали все симптомы. Или же не хотели искать замену. Они старались не верить до последнего.

По его губам пробегает короткая, сочувствующая усмешка:

– Ты лучше знаешь своих родителей.

Они никогда не смогли бы отправить на убой другого ребенка.

В голове сами собой возникают образы. Бедная Сюзанна, желавшая непременно родить, не смогла насытиться мной. Хреновое вышло плацебо. Она узнала, что есть способ родить самой, и согласилась на все. Нильс же соглашался, потому что любил ее больше жизни. Шимицу или Новак протягивают им контракт, ткется колдовство, и появляется Родика.

Я всегда думала, что они не замечали ее сдвигов. Все, что я им сообщала про фильмы, которые она смотрит, наших несчастных рыбок, ее злые выходки, не проходило мимо. Запоздало в памяти возникло мрачное лицо моей приемной матери после очередного такого разговора. Тень необъяснимых сомнений и страхов под глазами означали для меня, что она просто не хочет слышать плохое о дочери. Потому что не может в это поверить.

Но, кажется, в глубине души она все понимала. Просто пустила на самотек. Из любви, слабости и слепоты, но другого рода. Она верила, что все обойдется. Ее самое глубокое заблуждение.

Ничего не обошлось.

– Они не выполнили условие и умерли, – отчеканил Джей Пи. – А Родику забрали в клинику, как и некоторых других детей. Крупке всегда подтирал следы. Он забирал проблемных подменышей, и на самом деле их было больше. Не только Каин, Белоснежка и Девочка со спичками. Просто об этих пронюхала пресса, и это создало о Вальденбрухе неверное впечатление. Пришлось продумывать легенду клиники. Свои люди помогали определить подменышей именно к Крупке. И на самом деле никому это зачуханное место не было интересно до недавнего времени.

Вдруг вцепляюсь в него обеими руками и напряженно спрашиваю:

– Так что с Родикой? Они же все пропали недавно. Чьих это рук дело?

В ответ Джей Пи только разводит руками. В тишине мы слушаем тихое завывание ветра меж рамами. Где-то слышатся шлепки мокрых ног – Вертекс вышел из душа. А мы всё таращимся друг на друга. Гоблин и подменыш.

– Я не уверен, что они оставляют в живых этих детей. Они бракованный продукт. Знаю, что в клинике и впрямь кого-то держали, там была основа культа. А может, еще и крематорий. И я сам хочу понять, куда они все пропали. Может, «Туннель» прикрыл бизнес и я был последним. Спроси это лучше у своей Шимицу.