Песнь меча

Секира с шумом рухнула вниз. Ни один меч не отразил бы такой удар, но каким-то образом — никто, даже Онунд, не знал как — он смог выстоять: одноногий капитан отклонился в сторону на единственной здоровой ноге, не потеряв равновесие, а секира вонзилась глубоко в деревянный чурбан под его коленом.

На мгновение противник остался безоружным, пытаясь высвободить секиру, и Онунд взмахнул своим Лоборубом и со всей силы ударил его между шеей и плечом, отрубив руку, которая повисла на обрывке плоти под гигантской раной, окрасившейся в красный цвет. Вигибьюрд упал навзничь, закричав от боли так визгливо и жалко, что это никак не вязалось с его могучей воловьей глоткой, — словно писк зайца, угодившего в ловушку.

Онунд стоял, облокотившись на меч, и хладнокровно смотрел на человека, бившегося в конвульсиях у его ног.

— Так ты никогда не видел, чтобы человек шел в бой, еле держась на ногах? — сказал он твердым, высоким голосом. Однако он прекрасно справился с делом и рассмеялся, презрительно ткнув огромное тело мечом. — По крайней мере, лучше воевать с одной здоровой ногой, чем с одной рукой.

Но судорожное, хриплое дыхание прекратилось.

Предводитель был повержен, и его воины стали отступать по палубе, скользкой от крови, а дружина «Морской ведьмы» погналась за ними со свирепыми криками.

На кораблях справа и слева происходило то же самое, но Бьярни не смотрел туда: нос «Морской ведьмы», облепленный врагами, был его единственной заботой. Рука Онунда опустилась на его плечо, и знакомый голос раздался у самого уха:

— Что ж, мой герой, настало время для зверя с двумя мечами!

И Бьярни встал поближе к хозяину, у самой его подмышки, чувствуя руку Онунда на шее, и они пошли вперед, расчищая дорогу мечами. Может быть, одной здоровой ноги достаточно для боя, но не для погони за врагом, в отчаянии убегавшим по доскам палубы, покрытым кровью и мерзостями битвы. А три ноги и два меча, жалящих насмерть, — как раз то, что нужно.

Враг отчаянно противостоял им, но, окруженные воинами Барры, как бурными волнами, они очистили судно от пиратов от носа до кормы, и их боевые возгласы сменились пением — прекрасным и грозным пением викингов, одержавших победу.

Наступил вечер, и пять кораблей Барры лежали на берегу, выше линии прилива, под скалистым выступом Бьюта, где прошлой ночью отдыхали пиратские корабли Вигибьюрда, и с ними три захваченных судна, отмытые от крови и мерзостей битвы. Две пиратские ладьи затонули, а одну они потопили сами, с грузом убитых, лежащих среди весел и обломков палубы, — она слишком сильно пострадала и уже не представляла никакой ценности. Двум вражеским кораблям, державшимся во время боя позади, удалось бежать вместе с Вестнором — когда его корабль потопил Тронд и дружина «Наездника волн» — и выжившими пиратами, которые смогли доплыть до них и вскарабкаться на борт.

Воины Барры не стали преследовать беглецов.

— Вестнор лишился брата и большей части флота, так что он заплатил мне сполна. Пусть убирается восвояси и зализывает раны, — сказал Онунд, призывая своих людей к миру; он сидел на подставке, с мечом у бедра, и с таким видом, будто только что вернулся с бойни.

Они захватили пленных — немного, для рынка рабов в Дублине, и теперь они лежали поодаль, связанные, как скотина. Несколько выживших выбрались на берег и исчезли в глубине Бьюта. С ранеными пиратами они поступили по обычаю викингов — сбросили их за борт. Так что следующий прилив покроет весь берег мертвыми телами.

У них были и свои убитые, которых они тоже сбросили в воду, хотя и с большими почестями, и во всем боевом облачении, чтобы они не всплыли на поверхность. Своим раненым они оказали помощь, насколько могли, и самые слабые лежали неподалеку от кораблей под навесом из парусины, защищавшим от холодного тумана, покрывшего землю с наступлением сумерек. По всему берегу среди скал воины Барры разожгли костры из обломков кораблей и досыта поужинали захваченным провиантом и полусырым мясом — на пустошах Бьюта можно было поохотиться на оленей.

И сидя у костра на подставке, которую его люди принесли на берег, Онунд мастерил себе новую деревянную ногу, заменив отрубленный конец древком весла с одного из захваченных кораблей. Чьей-то секирой Бьярни обрезал древко до нужной длины и примостился у ног Онунда, держа за один конец, пока его хозяин вставлял другой в чашку из вареной кожи и обвязывал прочными ремнями из тюленьей шкуры.

— Думаю, продержится до нашего возвращения в Барру, а там мне смастерят что-нибудь получше, — сказал он, закончив работу, и надел деревянную ногу, словно боевое облачение. Он туго затянул последний ремешок вокруг пояса, под мечом, и встал на ноги под приветственные возгласы дружины.

— А вот и деревянный человек!

Он обернулся к Бьярни, который поднялся с таким чувством, будто про него забыли, и на его губах скользнула мимолетная горькая улыбка.

— Будет напоминать мне о славной битве в славной компании.

Глава 6. Свадьба в Барре