Песнь меча

Раздел добычи проходил в заранее известном порядке и занимал много времени, так что давно уже наступила осенняя ночь, окрасившая в темно-грязный цвет весь мир за дымящимися на ветру факелами. Сначала отложили законную долю Эйвинда с Востока. Тут была большая часть церковных сокровищ — хотя сам он не был последователем Белого Христа, его супруга и многие домочадцы поклонялись Ему. Затем выбрали себе награду капитаны кораблей. Онунд взял только прекрасную шкуру белого медведя, желтую, как старая слоновая кость, и положил ее к ногам Эсы, вышедшей вместе с другими девушками посмотреть на морскую жатву, которую привезли домой мужчины.

— Вот прекрасное украшение для нашего свадебного ложа, оно согреет тебя, когда «Морская ведьма» выйдет в море.

Поднялся веселый гул голосов, и девушка, покраснев, наклонилась, чтобы поднять тяжелую шкуру.

Оставшуюся добычу разделили на пять частей — по одной на каждого капитана, — и они стали раздаривать это богатство членам своих команд.

Большую часть добычи решили продать: какой толк в кубке с серебряной оправой, когда нужно зерно, чтобы засеять поле, или пара новых башмаков! Но некоторые вещи воины получили в дар от своих господ: например, браслет, покрытый эмалью, меч искусной работы, серебряную цепочку с бирюзой для невесты или жены.

Бьярни, наемник, продавший свои услуги одноногому капитану на одно летнее плавание, а затем и на второе, за регулярную плату, ничего еще не получал из общей добычи, и на этот раз тоже не ждал подарков. Но под конец он услышал свое имя, и, когда вскочил на ноги и отозвался, Онунд ухмыльнулся и сказал:

— За славную битву в славной компании, — и кинул ему что-то блестящее.

Бьярни схватил подарок и, почувствовав в руке что-то круглое, легкое и теплое, увидел, что держит нить крупных янтарных бусин, блестящих в свете факелов, как шарики из темного меда.

— Славная битва в славной компании, — согласился он и улыбнулся Онунду в ответ.

Повернувшись, он увидел горящие глаза Тары, дочери жреца, стоявшей неподалеку среди щебечущих о чем-то девушек. Он быстро отвел взгляд, притворившись, что не заметил ее и не понял, как она хотела, чтобы он преподнес это янтарное ожерелье ей. Многие моряки дарили часть своей добычи понравившимся девушкам. В отблеске факелов он видел, как Свен Гуннарсон очень аккуратно и сосредоточенно вставлял тяжелые коралловые серьги в серебряной оправе в уши своей жены и смачно поцеловал ее, прежде чем они скрылись в темноте. Бьярни ухмыльнулся и повесил хрупкую красоту себе на шею — он разглядывая ее и не замечал, как девушка, гневно взмахнув юбкой, резко отвернулась от него и обратила все свое внимание на кого-то другого.

Несколько дней спустя отложенные приготовления к свадьбе Онунда возобновились. Готовили угощения, варили эль; лучшие одежды достали из сундуков, чтобы починить их и проветрить на воздухе; из стада жениха выбрали черного барана и молочно-белого ягненка для жертвы Одину, повелителю всех богов, и Фрейе, его жене, покровительнице свадеб и домашнего очага. Стали приезжать и торговцы, потому что слух о готовящемся празднестве в Барре облетел все острова и берега Альбы[39] и Эрина[40], а свадебное вино вождя всегда считалось залогом славной торговли.

В тот день, когда Эса под руководством опытных женщин пекла огромный свадебный пирог, широкобокая «Морская корова», всем своим видом выражая услужливость, появились в гавани Барры, обдаваемая осенним ветром и дождем. И ближе к вечеру, когда Бьярни отправился на берег по своим делам, он встретил Хериольфа Купца, шедшего по дороге к поселению. Они приветствовали друг друга радостным похлопыванием по плечу и укрылись от ветра под торфяным навесом, чтобы обменяться парой слов.

— Смотри-ка, какую бороду ты себе отрастил, — сказал Хериольф.

Бьярни рассмеялся в ответ, но покраснел до кончиков волос: его борода была не длиннее, чем у молодого петушка, и он прекрасно знал это. Он не думал, что Хериольф угадал его мысли, но хитрый торговец всегда понимал больше, чем от него ожидали.

— Говорят, Славный Кушулан красит бороду соком черной смородины.

— Ну, тебе это не нужно, — ответил Хериольф ободряюще. — Ты стал настоящим мужчиной.

— Два лета на веслах, — сообщил Бьярни.

— Два лета? А, кажется, будто только вчера ты нанялся к Деревянной ноге… Хорошие были плавания, да?

— Да, ничего.

Хунин, бродивший по своим делам, прибежал к хозяину, распространяя вокруг себя резкий запах рыбьих кишок, и ласково уткнулся носом в его руку.

— Значит, решил остаться?

Бьярни кивнул.

— Пока да, хотя я еще три с лишним года не смогу вернуться домой, и, может, меня потянет в дальние моря.

Порыв ветра залетел под навес и брызнул ему в лицо холодными каплями дождя.

Три дня спустя Онунд Деревянная нога должен был забрать Эсу из дома ее отца. Еще до рассвета все поселение собралось на широком дворе перед Каминным залом. Солнце засияло яркими золотыми лучами — неожиданно тень огромных грозовых облаков чуть не испортила погоду; но урожай был собран, и корабли вернулись домой, так что волноваться было нечего.