Песнь молодости

— Хорошо, Сяо-янь, не волнуйся. И пусть Линь Дао-цзин не волнуется, что-нибудь придумаем.

Ван Сяо-янь улыбнулась. План, намеченный ею и Сюй Хуэй, близился к осуществлению. Она знала, что в начальную школу в уездном городке Динсянь, которой заведовала ее тетка, нужны были учителя. Опасаясь, что прямой разговор с отцом не даст результатов, она пошла на хитрость и решила вызвать в нем сочувствие к Дао-цзин и гнев к гоминдановцам. Хоть и не сразу, отец все же согласился порекомендовать Дао-цзин своей сестре, а после настойчивых уговоров Сяо-янь согласился и сопровождать Дао-цзин при отъезде из Бэйпина. Когда они обо всем договорились, профессор Ван с грустью и некоторым беспокойством предостерег дочь:

— Янь, что касается Дао-цзин, то тут уж мы не можем отказать. Но в дальнейшем старайся не касаться таких дел. Самое лучшее — это поменьше заниматься политикой. Учиться, только учиться — вот что тебе нужно!

— Ты прав, папа, я ничего не понимаю в политике, но мне просто жаль Линь Дао-цзин, — согласилась Сяо-янь.

На следующий день утром, взяв корзиночку с фруктами, Ван Сяо-янь пошла проведать Дао-цзин. Обычно тихая и спокойная, сегодня она еще с порога закричала:

— Дао-цзин, ты что это уже два дня не приходишь к нам на занятия? Заболела? Мама послала меня навестить тебя.

Как только Дао-цзин увидела Ван Сяо-янь, глаза ее наполнились слезами. Подруги крепко обнялись и долго не могли выговорить ни слова. Наконец Сяо-янь вытерла слезы и зашептала на ухо Дао-цзин:

— Сегодня вечером, в семь часов, будь готова: ты уедешь из Бэйпина. Поедешь к моей тетке в Динсянь и будешь там преподавать. Смотри, здесь в корзине мужской костюм. Часов в шесть к Ли Хуай-ин и другим студентам придут товарищи, и они все вместе пойдут в кино. Когда они гурьбой будут выходить из ворог, ты, переодевшись, выйдешь вместе с ними. Поняла?

Сяо-янь выпалила это одним духом. Боясь, что Дао-цзин чего-нибудь не расслышала, она перевела дыхание, выглянула в окно и снова зашептала:

— В семь часов уже начинает темнеть, народу много, они пойдут толпой, и ты без труда затеряешься среди них. Будь внимательна и переоденься как следует, обязательно стяни грудь. Мы-то не заметили, а Сюй Хуэй говорит, что у ворот пансиона все время дежурят шпики. Она велела нам быть осторожнее.

При этих словах Сяо-янь улыбнулась, затем глубоко вздохнула и продолжала уже громко:

— Дао-цзин, мама очень беспокоится о тебе! Сегодня она занята и не смогла к тебе зайти.

— Да у меня ничего страшного нет, через день-другой поправлюсь, — проговорила Дао-цзин, сделав гримаску, и зашептала: — А вы подумали о себе? Если скрыться не удастся и вы все окажетесь замешаны в эту историю, что тогда?

— Не беспокойся об этом. Сюй Хуэй всегда говорит: «Волков бояться — в лес не ходить».

Довольная, Ван Сяо-янь погладила холодные руки Дао-цзин, взглянула в ее грустные глаза и с нежностью проговорила:

— Как ты плохо выглядишь! Наверное, не ешь ничего. Сходила бы в ресторанчик рядом с пансионом, а? — И снова зашептала: — Сюй Хуэй велела тебе есть. Не будешь есть, в самом деле заболеешь. Ах ты, чуть не забыла самого главного: когда выйдешь из ворот, на углу у Красного корпуса тебя будет ждать машина. В ней будут сидеть отец и мама: они отвезут тебя на вокзал.

Сяо-янь собралась уходить, но Дао-цзин остановила ее, достала из кармана написанное ночью письмо и сказала:

— Отдай это письмо Сюй Хуэй. Пусть она постарается передать его Лу Цзя-чуаню.

— Лу Цзя-чуаню? — несколько удивленно переспросила Сяо-янь.

— Да! Не забудь и, смотри, не потеряй!

Сяо-янь взглянула на Дао-цзин, улыбнулась и вышла, не сказав больше ни слова.

Сяо-янь ушла, и тяжелые мысли вновь обступили Дао-цзин. Корзинка с костюмом, от которого зависело ее спасение, стояла на скамейке, но удастся ли ей побег?.. Три дня — срок, данный ей Ху Мэн-анем, — истекали. Завтра наступит день, о котором даже страшно подумать. Все, все должно решиться сегодня в семь часов.

— О чем задумалась, Дао-цзин? — вывел ее из раздумья чей-то шепот.

Она подняла голову. Перед ней в поношенной студенческой форме, с пачкой газет в руке стоял Дай Юй. Она вскочила со стула, на ходу задвинула под стол корзинку и предложила гостю скамейку.

— Дай Юй, как я ждала вас!..

После вчерашних размышлений Дао-цзин настороженно относилась к нему. Но эта настороженность все-таки не могла погасить в ней теплоты и доверия к товарищу. Она, как всегда, тепло пожала ему руку и приветливо предложила сесть.

Дай Юй сел, закурил, внимательно посмотрел на Дао-цзин и только после этого заговорил. Так он делал всегда, и Дао-цзин не обратила на это внимания.

— Ну, как дела? Еще даете уроки?

Дао-цзин забеспокоилась. Сказать или не сказать о последних событиях? Но Дай Юй не дал ей времени решить это. Он снова заговорил:

— Вы что-то неважно выглядите. Нездоровы?

— Нет, у меня большие неприятности.

Дао-цзин чувствовала, что было бы неправильно скрывать случившееся от своего товарища-революционера, который так заботится о ней, — ведь ее подозрения так неосновательны, что не дают ей права на эту скрытность.