Песнь молодости

— Так укажите мне путь в революцию. Ведь я еще ничего не делала для этой великой цели.

— Хорошо. Тогда прямо сейчас и начнем. Нам нужна твоя помощь. — Лицо Лу Цзя-чуаня стало еще серьезнее. — Подумай, сможешь ли ты сделать следующее: во-первых, спрятать у себя на несколько дней кое-какие бумаги; во-вторых, отнести сегодня вечером письмо туда, куда я скажу; в-третьих…

Он запнулся и глубоко вздохнул:

— …В-третьих, я думал побыть у тебя немного и, если можно, переночевать… За мной следят: только что я отделался от одного «хвоста».

— Лу, я сделаю все, что нужно! — смело сказала она. — Я давно мечтала работать с вами. А вы оставайтесь здесь. Я поговорю с Юй Юн-цзэ, и все будет в порядке.

Упомянув имя мужа, она покраснела.

Лу Цзя-чуань стоял согнувшись, поставив ногу на скамеечку и потирая рукой лоб. После минутного молчания он покачал головой.

— Дао-цзин, не говори ему ничего. Я не останусь у вас. Только вот сегодня мне нужно написать одну вещь, и я хотел бы сделать это здесь. Не могла бы ты придумать что-нибудь и задержать приход Юй Юн-цзэ? — Взяв сумку, он протянул ее Дао-цзин. — Это листовки. Спрячь их хорошенько, так, чтоб и Юй Юн-цзэ не нашел.

— Хорошо.

Дао-цзин с величайшей осторожностью взяла в руки потрепанную, цвета старинной бронзы сумку. В этот миг она была счастлива, сердце ее переполняло такое огромное и светлое чувство, что оно заставило даже забыть о только что пережитом волнении. Она прижала к себе сумку и устремила на Лу Цзя-чуаня горящий взгляд:

— Лу, вы останетесь у меня! Если вас смущает Юй Юн-цзэ, мы уйдем с ним куда-нибудь в другое место. Я буду…

Дао-цзин хотела было сказать «оберегать вас», но слова застряли у нее в горле. Она еще так молода, неопытна — к лицу ли ей обращаться к уважаемому человеку, своему учителю со словами, которые могла бы сказать лишь мать?

— Не нужно. — Лу Цзя-чуань заметил волнение Дао-цзин. — А сейчас, Дао-цзин, тебе придется пойти к одному человеку. Он живет далеко на окраине, так что отправляйся поскорее. Это женщина, зовут ее тетушка Ли. Ты найдешь ее и скажешь: «Бабушка заболела, нужно немедленно позвать хорошего врача; будьте очень осторожны и не заразитесь сами!» Если она тебе ответит: «Вы говорите о докторе Цинь? Завтра в час дня я обязательно приглашу его», — считай, что задание выполнено. Но если не застанешь ее и кто-нибудь спросит, зачем она тебе нужна, — скажешь, что ты ее родственница, или что ошиблась дверью. В общем поступай по обстоятельствам, действуй осмотрительно, будь находчивой… — терпеливо посвящал ее в тайны конспирации Лу Цзя-чуань.

— «Бабушка заболела… позвать врача… не заразитесь сами…» Что это значит? — Непонятные слова заинтересовали Дао-цзин, она удивленно раскрыла глаза.

Лу Цзя-чуань, немного подумав, ответил:

— А значит это вот что: вчера были арестованы несколько наших товарищей. Возможно, среди нас есть предатель, и нужно предостеречь тетушку Ли.

Дао-цзин стояла, перебирая складки одежды. Необычное, немного таинственное поручение радовало ее, заставляя забыть о своих недавних переживаниях и сомнениях. Она смотрела на Лу Цзя-чуаня. Ей хотелось так много сказать ему, но слова не шли с языка.

Они молча стояли друг против друга. Наконец Дао-цзин вспомнила, что пора идти. Она кивнула Лу Цзя-чуаню и направилась к двери. Неожиданно ей пришла в голову мысль: «А что, если за дверью стоит сыщик, подстерегающий Лу Цзя-чуаня? Что, если ее схватят, как только она выйдет?» Дао-цзин почувствовала, как отяжелели ее ноги. Не в силах сделать и шагу, она прислонилась к двери, повернувшись к Лу Цзя-чуаню лицом. Два чувства обуревали ее: она любила Лу Цзя-чуаня — это было ей уже ясно — и ненавидела тех, кто преследует его. Эти два чувства смешались в ее душе. Она хотела, но не могла выразить их и только молча продолжала смотреть на Лу Цзя-чуаня.

— Дао-цзин, уже половина девятого, тебе нужно идти.

Но его взгляд не отпускал ее ни на минуту.

— Хорошо, я иду. Вы оставайтесь здесь и ждите меня!

Стиснув зубы, Дао-цзин оторвалась от дверей и пошла к воротам. Тут ее снова остановил голос Лу Цзя-чуаня.

— Ты должна взять себя в руки, тут нужно хладнокровие. Растеряешься — все провалишь. Я постараюсь дождаться тебя. Но если ты меня не застанешь, то в течение трех дней я обязательно приду за листовками.

— Дождитесь меня! Не уходите… — Дао-цзин подбежала и порывисто схватила его за руку, на ее длинных ресницах блеснули слезы.

Тем временем сложные противоречивые чувства боролись и в душе Лу Цзя-чуаня. Горячее стремление Дао-цзин к добру и тщетно скрываемое влечение к нему, Лу Цзя-чуаню, глубоко волновали его. У него возникло желание высказать ей, наконец, все то, что он столько времени носил в сердце. Но он не мог этого сделать, он обязан был сдерживать себя.

Лу Цзя-чуань взял Дао-цзин за руку и, как старший брат, строго сказал: