Песнь надежды

Джилли слегка поклонилась и запела. Поначалу ее тихий и неуверенный голос напоминал шепот, но это продолжалось, лишь пока она не отыскала лицо Рейфа. Теплое контральто девушки зазвучало громче, в манере исполнения появилось больше чувства и души. Как только песня смолкла, раздались громкие аплодисменты. С пылающими щеками, Джилли поклонилась слушателям. Опустив глаза, она вспомнила тот последний раз, когда пела эту песню: аккомпанировал брат, а в роли слушателей выступали Тори, трое ее сыновей и Рейф. Помнит ли он этот день?

Воспоминания, острые, как лезвие бритвы, вонзились в мозг Рейфа. Он помнил – помнил все, и слишком отчетливо.

– Браво, мадемуазель, – воскликнул Димитрий и встал, чтобы поцеловать руку Джилли.

Похвала из уст знаменитого русского пианиста льстила девушке.

– Вы слишком добры, месье, – ответила она, отвлекаясь от недавних мыслей. Пианист покачал головой.

– Неправда. – Он обвел взглядом гостей. – Вы считаете, что любой из присутствующих смог бы выступить так блестяще? Такое страстное выступление! – Димитрий взмахнул рукой. – Вы, случайно, не русская?

Джилли тихо засмеялась.

– Нет, месье. Стопроцентная англичанка. В голосе пианиста прозвучало недоверие.

– Не может быть. Трудно в это поверить.

– Но это действительно так, – сказала девушка, мило улыбнувшись.

Темные глаза Димитрия вспыхнули.

– В таком случае, вы влюблены, – заключил он уверенно. – Только любовь способна растопить ледяную английскую сдержанность.

– Как вы догадались? Действительно, влюблена. Русский располагал к тому, чтобы делиться с ним секретами.

– И этот человек присутствует в зале, он здесь, да? – прошептал Димитрий, окидывая быстрым взглядом зрителей.

– Да, месье, он здесь. Именно поэтому я хочу просить вас об одном одолжении.

– Ради Бога, мадемуазель, называйте меня просто Димитрий, – попросил пианист и, к удивлению девушки, расцеловал ее в обе щеки. – А теперь просите все, что пожелаете.

– Сыграйте, пожалуйста, вальс.

– Я сделаю это для вас, – сказал Димитрий и снова поцеловал руку Джилли.

Пианист повернулся к слушателям, которые воспользовались паузой, чтобы поболтать и выпить по бокалу вина. То и дело раздавались хлопки открываемых бутылок с шампанским; лакей с бокалами на серебряном подносе обходил гостей.

– Сейчас я исполню вальс, – объявил Димитрий. Двери, за которыми находилась танцевальная зала, распахнулись, и комната внезапно приняла гораздо большие размеры. Тщательно натертый дубовый пол блестел, словно ожидая танцующих.

Джилли взяла бокал шампанского и, глядя, как несколько пар уже закружились в вальсе, сделала большой глоток. Вспомнились слова Димитрия. Неужели иностранцы видят ее соотечественников именно такими – холодными, бесчувственными, не знающими любви, не ведающими огня страсти, флегматичными и гордящимися этим? А что, если и Рейф видит ее такой же?

Если это так, то сегодня он поймет, что заблуждался, решила девушка, возвращая пустой бокал проходившему мимо лакею. Набравшись смелости, Джилли подошла к Рейфу.

– Можно тебя пригласить? – спросила она. Рейф поставил бокал с портвейном на каминную полку и постарался придать лицу сдержанное выражение. Что за удивительное существо эта девушка? Только что ему хотелось задушить пианиста, который так нагло обращался с Джилли; теперь же он полон счастья из-за того, что эта удивительная красавица с сияющими голубыми глазами пригласила его на танец.

Они присоединились к танцующим. Рейф обнял тонкую талию Джилли и закружил ее в вальсе. Какой нежной показалась ему рука, которую он сжимал, гладкой, как шелк платья. Кожа Джилли будет точно такой же, он был уверен в этом, чем-то средним между шелком и атласом. Однако все это совершенство предназначалось не для него.

– Мы должны увидеться немного позже, – сказал Рейф, стараясь оставаться спокойным, – нам необходимо поговорить кое о чем.

Джилли так и подмывало признаться, что ей тоже необходимо поговорить с ним.

– Когда и где?

– В библиотеке, через полчаса.

– Хорошо, – тихо ответила девушка, мечтательно улыбнувшись.

Все произошло так внезапно! Скоро она, наконец, сможет признаться ему в своих чувствах. Рейф, вероятно, хочет извиниться за свое поведение при их первой встрече в этом доме, и особенно, за стычку на конюшне. Может быть, она простит его еще до того, как признается в любви. Заставит несколько минут помучиться, оставляя в неведении, а потом объявит о прощении. Ничто на свете не имеет такого значения, как их любовь друг к другу. К молодым людям подошел мистер Джексон Смит и пригласил Джилли на следующий тур вальса.

Рейф галантно передал девушку старику и молча смотрел, как они закружились в танце, держась друг от друга на почтительном расстоянии.