Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

Позднее, после утренних занятий, в начатых записях унара Ричарда появилась еще одна прелюбопытная чужому глазу заметка:

«Четвертый день номер один. Второе событие. Представители старой знати не чураются Лучших Людей, но косят на них лиловым... то есть серым глазом во время случайных встреч и на занятиях, а потом ненароком опрокидывают на ногу одного из них стул. У унара Валентина действительно лиловые глаза».

Страшно.

Невыносимо.

Мучительно.

Как он мог не заметить этого в первый день?

Когда Ричард перечитывал перед сном старательно выведенные окделльским размашистым почерком заметки, его трясло. Дрожали руки, стучали зубы от ужаса, и, заговори с ним кто-нибудь сейчас, непременно заплетался бы язык. Почему, ну каких закатных тварей, ни один из менторов, ни отец Герман не заметил этих проклятых лиловых искр, которые видно при свете дня?! А тихая и медленная речь? А беспричинные слезы на длинных ресницах?!

Странно, что он еще никого не сожрал.

Они едят души, оставляя пустыми тела, и останки медленно гниют в земле. Все слова старой Нэн, грозные и жуткие, медленно, но верно становились частью его, Ричарда, реальности. Проникая в самую незащищенную глубь юношеской души, детский страх, возросший до огромного размера, поглощал ее, заполнял собой...

Неважно. В Валентина вселилась Изначальная Тварь.

Или Тварь он сам. Думай, Повелитель Скал, надежда Надора и герцогини Мирабеллы в особенности, думай! Потомок Ричарда Горика ты или глупый порось, не замечающий очевидных вещей?!

Откуда-то пришло понимание того, что со взрослыми в «загоне» делиться не следует - они не поверят и выставят унара Ричарда смутьяном. Так нельзя, обязательно есть другой выход. Однако, чтобы его найти, требуется развернуться и посмотреть детскому страху в лицо.

Задув свечу, Ричард коротко и грустно рассмеялся, а потом бросился в холодную постель, не раздеваясь.

Глава 6. Вселяющий ужас

Школа оруженосцев Лаик - поистине странное и завораживающее место, временами пугающее своей излишней мрачностью и сырым холодом, веявшим из каждого угла. Ричард успел осмотреться здесь за шестнадцать дней, и даже изучить каждый извилистый коридор первого этажа. Если подниматься на второй и выше, без чьего-либо сопровождения, пронырливые и вездесущие слуги решат, что неблагонадежный унар слишком много себе позволяет, и доложат капитану Арамоне. А тот и рад будет принять меры - страшно представить, какие.

Шагая по этим тихим пустынным коридорам после вечерней молитвы, Ричард почти ничего не боялся - он даже нарочно припозднился, ускользнув из поля зрения однокорытников и отца Германа, и шмыгнул в соседнюю с молельной незапертую комнату. Как только стихли множественные шаги, юноша осторожно прошел немного левее, покинув ее, и оказался в узеньком тесном коридоре, ведущем куда-то вглубь бывшего аббатства. Чем думал Франциск Оллар, делая в этом пугающем месте школу для дворянских отпрысков, сейчас понять невозможно, но унар Ричард, что дышал через раз и замирал от любого, даже показавшегося шороха, понимал, что определенно не мозгами.

А жаль. Унарам нужна безопасность, жаль, что Арамона строит из себя напыщенного индюка и не делает ничего полезного, кроме... Хотя именно так - ничего полезного. Однажды человеколюбие погубит Ричарда с большим и оглушительным треском.

Стоять. Замереть на месте и вслушиваться в звуки. Если Тварь отошла по своим твариным делам, отстав от других унаров, она должна пойти именно тут, ибо этот коридор - самый узкий и незаметный, слуги привыкли к большим и широким. Ричард прикусил губу до боли и солоноватого привкуса, когда услышал приглушенные шаги. Они приближались. Сердце колотилось, словно безумное, срывалось дыхание, будто после быстрого бега, а по правому виску медленно сползали струйки холодного пота, который обычно заливает лицо во время резкого пробуждения после дневных снов.

Топ. Топ. Топ. Шаги размеренные и неспешные, а их гулкое страшное эхо отдается от стен.

Надо молчать и слушать, и, что самое главное, не шевелиться. А если придется, то и не дышать.

Топ. Топ.

Захлестнувший юношу страх принадлежал всего-навсего зареванному семилетнему мальчику, не более, но Разрубленный Змей, почему он не проходит? Откуда это невыносимо-жгучее, ядовитое предчувствие, распустившее в груди острые лепестки отчаяния, того, что Тварь сейчас подойдет и съест его заживо. Ведь это Валентин?

Нет, только бы не Валентин. Кто угодно: любой другой унар, слуга, да хоть сам Арамона с его воплями и басом! Ричард был готов снести от него сейчас любое оскорбление и не ответить, даже больше того - бросился бы на шею проходившему мимо человеку, окажись он капитаном «загона». Только, увы, ошибки бывают досадными и дают несведущим людям драгоценный жизненный опыт - это не капитан. Во всяком случае, у здоровых крепких толстяков не бывает столь тихой походки.

Топ.