Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

Близнецам не очень хотелось расходиться друг с другом, но Ричард твердой поступью отошел от них и сел на положенное место. Здесь, как понял он, больше ценят податливость и послушание, чем острый ум, и, пронаблюдав за этим явлением, юноша мог бы достойно на нем сыграть. Напротив него сидел смуглый черноглазый кэнналиец, такую внешность Ричард видел у Диего Салины, привезшего тело отца в Надор, от имени Рокэ Алвы.

Кто тут еще? Наследник Приддов, судя по безупречно-равнодушному лицу. Константин Манрик, чья самодовольная физиономия не останется неузнанной нигде. Заметив Ричарда, рыжеволосый гаденыш нехорошо ухмыльнулся - значит, запомнил, кто помешал его помолвке с бедной Айрис. С ним нужно быть настороже. А вот и Арно Савиньяк, чьи коротко остриженные светлые волосы непослушно кудрявились - так вот о ком упоминал цирюльник!

Приход капитана Арамоны заставил почти всех содрогнуться, но Ричард, Валентин и Эстебан остались равнодушны к грохоту древков гвардейских алебард об пол. Может, имеет смысл обратиться за помощью в фехтовании к одному из них?

За разряженным в пух и прах капитаном чинно и тихо, словно плывя шагал олларианец. Наверное, раньше он был дворянином, просто так в такие заведения на работу не принимают. Как кардинал Сильвестр. Кузен Наль, бывавший в столице, рассказывал, что Квентин Дорак отказался от своих прав на наследство в пользу брата и отправился на церковное поприще. Бедный кузен! Если его родители узнают, что он рассказывал наследнику Эгмонта правду о «врагах Талигойи» раньше времени...

Капитан Арамона имел премилую привычку говорить громко при обычной речи и орать при торжественной или гневной, и после его громогласной речи на тему «Лаик это МОЕ королевство» Ричард окончательно уверился в своей версии по поводу нездоровых Арамоновых амбиций. Наверное, имело смысл попытаться исправить это, однако сейчас Ричард молча слушал имена тех, с кем ему предстояло прожить полгода под одной крышей, запоминал лица и не переставал лихорадочно размышлять. Первой и основной задачей помимо обучения у Ричарда было узнать секрет невозмутимости Валентина.

А там... Как сложатся обстоятельства.

Глава 5. Второе распознавание игроков

Человек Чести. Сын мятежника. Ненадежный унар. Объект материнской гордости и надежды. Лежа в кровати ранним утром четвертого дня своего пребывания в Лаик, Ричард Окделл прикидывал, как бы не запутаться в многочисленных ролях и не выдать себя, но в силу слипающей глаза сонливости ничего толкового придумать не мог. Единственная здравая мысль, посетившая его не лишенное определенной частицы бодрости сознание - здесь надо считать дни до четырех. В каждый четвертый день записывать события и сверять с предыдущими - так он узнает, есть ли ему чего бояться или нет. Предъявить матери или еще какому-нибудь эсператистскому фанатику, благо их в Надоре много, и успешно возвращать «ересь» в родные края.

Но лучше оставить страхи до Излома, а потом обратить их в неистовую силу разумной осторожности. Таким образом он спасет кого-нибудь, а может, и спасется сам. Юноша открыл глаза, потянулся, ударил руку о деревянное изголовье кровати и выпалил нечто непотребное. Зашуршало в углу: вылезла крыса и посмотрела на унара очень строго - так смотрела в Надоре кухонная кошка, когда Эдит и Дейдри гладили ее подросших котят.

Унар Эстебан продолжал хромать и скорбно вздыхать, если приходилось ускорять шаг, и это его состояние грозило затянуться очень надолго. Стук в дверь, тем не менее, неоднозначно дал понять о бодрствующем состоянии южного унара, потому что даже братья Катершванц знали правила приличия. Но они и не являлись близкими приятелями Ричарда, как это грозило произойти с Эстебаном. Угроза исходила непосредственно от герцогини Мирабеллы и герцога Жоана, которые, узнав о том, что отпрыски древнего и не очень родов подружились, схватятся за головы и в порыве родительской заботы натворят восхитительное количество глупостей. А Дикон давно уже уяснил, что взрослые творят их ничуть не меньше молодежи, просто лучше скрывают.

Итак, четвертый день Ричарда в Лаик начался с неожиданности, но вряд ли стоило придавать ей большое значение - пока что. И надо было открывать дверь.

- Заходите, господин страдалец.

- Зря вы так. А если бы слуга?

- Слуги не топают, подобно вашим гербовым животным.

- Уж кто бы говорил.

- Да, они передвигаются бесшумно, как местная хвостатая живность.

Ричард обернулся, чтобы указать на крысу, но та успела куда-то улизнуть.

- Не люблю крыс, - поежился Эстебан.

- Так с чем пришли? Ходить по ночам тут, говорят, нельзя.

- Уже не ночь, - неуверенно объяснил Эстебан, покосившись в маленькое окно, за которым синело холодное осеннее утро. - Около пяти часов. Я понял, что должен обсудить с вами одну вещь.

- За исключением сватовства сестер - все, что угодно.