Песнь о Трое

Но женщины были здесь, разумеется все до одной загнанные в самый дальний и темный угол. Я подумал, что Ликомеду придется выпустить их для основной трапезы – размеры его кухни и его дворца говорили о том, что ему было бы невозможно кормить их на женской половине, не рискуя создать хаос перед лицом высоких гостей.

Но Ахилла среди них не было. Ни одна из нечетко маячивших в полутьме женских фигур не была достаточно велика, чтобы быть Ахиллом.

– Почему женщины едят отдельно? – спросил Нестор, когда принесли еду и мы уселись за высокий стол с Ликомедом и Патроклом.

– Они оскорбили Посейдона, – быстро ответил Патрокл.

– И? – спросил я.

– Им на пять лет запрещено общаться с мужчинами.

Я поднял брови.

– Даже в постели?

– Это позволено.

– Больше похоже на повеление Великой матери, чем Посейдона, – заметил Нестор, потягивая вино.

Ликомед пожал плечами:

– Оно исходило от Посейдона, а не от Великой матери.

– Через его жрицу Фетиду? – поинтересовался царь Пилоса.

– Фетида больше не его жрица, – нехотя сказал Ликомед. – Бог отказался принять ее обратно. Теперь она служит Нерею.

Когда еду унесли (и увели женщин), я вознамерился поболтать с Патроклом, оставив Ликомеда на милость Нестора.

– Мне очень жаль, что мы упустили Ахилла.

– Он бы вам понравился, – без выражения ответил Патрокл.

– Думаю, он бы тут же ухватился за такую возможность – пойти войной на Трою.

– Да. Ахилл рожден для войны.

– Что ж, у меня нет намерения прочесывать Фракию в его поисках! Он пожалеет, когда узнает, что пропустил.

– Да, очень пожалеет.

– Расскажи мне, каков он собой, – закинул я приманку, поняв про Патрокла одну вещь: это Ахиллу он отдал свою любовь.

Его молодое лицо озарилось светом.

– Он немного меньше Аякса… И так… так грациозен в движениях! И он очень красив.

– Я слышал, у него нет губ. Как может он быть красив?

– Он красив, потому что… – Патрокл не мог подобрать слова. – Тебе нужно увидеть его, чтобы понять. Его рот трогателен до слез – столько боли в его выражении! Ахилл – воплощение красоты.

– Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Он почти попался. Почти сказал мне, что я – идиот, ибо сомневаюсь в его словах, и он может представить мне свой бриллиант, чтобы доказать свою правоту. Но тут он плотно сжал губы, оставив слова невысказанными. Хотя это было не важно. Я получил ответ на свой вопрос.

Перед тем как отойти ко сну, мы с Нестором и Аяксом недолго посовещались, а потом я лег на ложе и крепко уснул. Рано утром на следующий день мы с Аяксом отправились в город. Там я оставил своего двоюродного брата Синона; никогда нельзя показывать все свои сокровища сразу, а Синон был сокровищем. Горя нетерпением, он получил от меня указания, что ему нужно делать, и мешок с золотом из небольшого запаса, которым снабдил меня Агамемнон, чтобы покрыть наши расходы. Свое богатство я хранил истово – однажды оно перейдет к моему сыну. Агамемнон вполне мог заплатить за Ахилла.

Двор еще спал, когда я вернулся во дворец, на этот раз без Аякса. Для него была работа снаружи. Нестор уже проснулся и собрал вещи: мы не хотели возбудить в Ликомеде подозрения. Конечно, он протестовал, как и подобает, когда мы объявили о своем скором отплытии, уговаривал нас погостить подольше, но на этот раз, к его огромному облегчению, я вежливо отказался.

– А где Аякс? – спросил Патрокл.

– Бродит по городу, расспрашивает людей, не знает ли кто, куда отправился Ахилл, – ответил я и повернулся к Ликомеду. – Мой господин, в качестве маленького одолжения, не соберешь ли ты весь свой двор в тронном зале?

Он был изумлен, потом озадачен.

– Ну…

– Я выполняю приказ царя Агамемнона, мой господин, иначе я не стал бы просить. Мне велено – и также было в Иолке! – передать благодарность верховного царя Микен каждому свободному гражданину при твоем дворе. Его приказ обязывает присутствовать всех – и женщин, и мужчин. Может, на твоих женах и лежит запрет, но они все равно принадлежат к твоему дому.

Под эхо моих слов вошли несколько моих матросов с полными руками даров. Это были женские безделушки: бусы, хитоны, флаконы с благовониями, амфоры с маслом, притираниями и эссенциями, тонкая шерсть и прозрачный лен. Я попросил принести столы, чтобы мои люди могли свалить эту поклажу в небрежные кучи. Вошли еще матросы, на этот раз с дарами для мужчин: добротное, покрытое бронзой оружие, щиты, копья, мечи, кирасы, шлемы и наголенники. Все это я разложил на других столах.

Во взгляде царя жадность боролась с осторожностью; когда Патрокл предупреждающим жестом положил руку ему на плечо, он стряхнул ее и хлопнул в ладоши, подзывая управителя.

– Собери здесь весь двор. Позаботься о том, чтобы женщины стояли на достаточном расстоянии, чтобы соблюсти закон Посейдона.

Зал наполнился мужчинами, за ними последовали женщины. Мы с Нестором безуспешно обыскивали глазами их ряды. Ни одна из них не могла быть Ахиллом.

– Мой господин, – сказал я, выходя вперед. – Царь Агамемнон желает поблагодарить тебя и твоих людей за помощь и гостеприимство.

Я указал на горы женских даров:

– Вот дары для твоих жен.

Потом повернулся к оружию и доспехам: