Песнь одиноких китов на частоте 52 Гц

После той рождественской ночи мой организм перестал воспринимать пирожные и взбитые сливки.

– Так ты что, из любителей остренького? Тогда из местных блюд самое лучшее «Рюкю», под саке очень хорошо.

В итоге я закончила обед, слушая рассказы Муранаки о местных ресторанах, а на крыльце решила распрощаться с ним. Он собирался ехать за Кэнтой, но никак не заводил машину и, открыв окно, опять окликнул меня:

– Слушай, я хочу с тобой дружить. Ты не против?

У меня вырвался удивленный возглас, а он, потупившись, замямлил:

– Ну, хочу узнать тебя поближе…

Потом, снова подняв глаза, он выдал скороговоркой:

– Эх, не умею я такое говорить. В общем, хочу как-то сократить расстояние между нами. Ты мне очень интересна. Я не прошу тебя с бухты-барахты начать со мной встречаться, но вот как-то так… В общем, ты просто подумай об этом, без напряга, ладно?

Под натиском его слов мне оставалось только стоять и смотреть. Его глаза тоже не отрывались от меня, и в них не было никаких колебаний. Я подумала, что он совершенно прямой и искренний человек, однако где-то в глубине другая я шептала: «А может, это и не так. Может, он это говорит просто потому, что его интересует необычная женщина из чужих мест. И вообще, тебе ведь нельзя принимать такие предложения, правда? Опять кому-нибудь будет плохо…»

– Ну, заходи иногда в гости. Можем мороженое вместе поесть.

Я решила, что могу позволить себе общение на таком уровне. Главное – четко показать разницу между любезностью и привязанностью. Муранака с явным облегчением выдохнул:

– Тогда в следующий раз притащу побольше!

С этими словами он уехал. Проводив его взглядом, я села на велосипед и решила поехать в объезд, чтобы обед лучше переварился.

Я стала объезжать ресторан и увидела, что на заднем дворе на стульчике сидит Котоми. Она глядела в небо и задумчиво курила, и во всем ее облике сквозила усталость. Я попыталась ускользнуть незамеченной, но она на меня и не смотрела и вообще ничего не видела.

Крутя педали, думала: интересно, что она за человек? Какая она мать этому мальчику? И что делать мне? Как правильно вести себя в этой ситуации?

* * *

Дни без нормальной еды закончились за день до начала нового семестра. Я исписала целую тетрадь словами «Я не буду причинять беспокойство чужим людям» и на этом была прощена. За едой рыдала от облегчения, и отчим с матерью сказали мне: «Если бы ты не обидела маму, нам бы не пришлось принимать такие жесткие меры. Маме было так же плохо, как и тебе. Так что больше ее не позорь». Они спокойными голосами увещевали меня и ласково гладили по голове. Но их глаза не улыбались. Поэтому я, несколько раз кивнув, повторила: «Ни за что не буду причинять беспокойство чужим людям». Впрочем, это были лишь написанные на бумаге слова, а потому было непонятно, что конкретно я должна делать, а чего делать нельзя. Понимала я одно: в следующий раз, если такое случится, меня ждет более жестокое наказание. Я много думала о том, что тогда произошло, и поклялась, что буду тщательно следить за своим внешним видом.

После этого я каждый день стирала и гладила все свои вещи. Я, правда, ничего не могла сделать с тем, что они были мне не по размеру и их было мало – мне редко что-то покупали, но на это классная руководительница уже не обращала внимания. Она не замечала, что я за каникулы похудела, и, глядя на накрахмаленную до хруста блузку, улыбалась: «Вот видишь, как хорошо! Мама следит за тобой. И сильно любит тебя – так же, как и братика. Теперь ты поняла?»

Мне хотелось плюнуть в ее ничего не понимающее, улыбающееся лицо. Из-за ее бездумных слов мне пришлось вынести такое, что я чуть не умерла. Она ведь даже представить себе не могла, как мне было тоскливо из-за этого вонючего, пахнущего рыбой Санта-Клауса. А еще я подумала: больше ей доверять нельзя. Если она снова пожалеет меня, снова придется мучиться. Нельзя, чтобы она или кто-то другой еще хоть раз пожалели меня. С тех пор я стала опасаться взрослых.

* * *

По вискам тек пот. Да уж, в разгар лета солнце после обеда жарило немилосердно. Так весь мой крем от загара могло смыть. Я поставила велосипед под козырек магазина, который то ли работал, то ли нет, и вынула из рюкзака бутылку с холодным зеленым чаем. Глотнув уже слегка нагревшегося напитка, перевела дух и оглянулась. По небу разбегались грозовые облака. Я сняла бейсболку и стала обмахиваться ею.

Вполне может быть, что бездумная забота только затянет петлю на шее мальчика. Этого нельзя допустить. Хорошо, но что тогда делать? Я ведь от него самого ничего не слышала, даже не знаю, чего он сам хочет. И, кстати, мы давно не виделись.

Ребенок уже несколько дней не заходил. Мне хотелось, чтобы он выслушал продолжение истории о китах, но, возможно, мальчик больше не придет.

– Надо было сказать ей, что хочу подружиться с ее сыном, – высказала я вслух то, чего не могло произойти, и рассмеялась.