Песнь огня

Она совершенно не обращала внимания на мои удары пяткой в ее правый бок.

Не знай я ее, то подумал бы, что она издевается надо мной. Наконец мне с большим трудом удалось найти компромисс:

– Я позабочусь о яйцах, хорошо? Но сначала Энни.

Образы мелькнули и пропали, и крылья Аэлы провисли подо мной. Впервые с тех пор, как я потерял Пэллора, тугая ноющая боль в моей груди вдруг ослабела. Я опустил руку, чтобы погладить ее бок, и когда я открыл глаза, то увидел, что внизу раскинулась Ферришская равнина. Недавняя гроза унеслась прочь, оставив после себя видимость на многие мили. Мы уже пролетели заслон из военных кораблей, уменьшившихся до размеров игрушечных лодок вдоль береговой линии Каллиполиса.

Аэла позволила мне направить ее к столице.

Мы следовали за другими драконами и их наездниками до кедровой рощи у источника Паррона, где Дело Небесная Рыба ждал нас у закрытой решеткой дренажной трубы. Наездники Сопротивления будут наблюдать за происходящим в суде в гражданской одежде поверх своих огнеупорных костюмов, дожидаясь вердикта, пока их драконы будут ждать здесь вызова, а Дело проведет Аэлу в Огненную Пасть через дренажный туннель, минуя охрану, которую они установили на главном входе. Шепот раздавался во тьме вокруг нас, когда Аэла приземлилась, и все поняли, что на ней наездник.

– Это Ли?

– Неужели он смог это сделать?

– Похоже, что да.

Заметив слабый блеск золотистых волос, я оттащил Криссу в сторону:

– Я найду тебя и Кора через пару часов.

– Но куда ты?..

– Я собираюсь попытаться сделать что-то ужасно глупое.

План крутился в моей голове, пока я летел, и теперь он стал ясен, как драконье стекло, даже если казался несколько безумным. Отрывок из стихов, который мы читали вместе с Энни, снова зазвучал в моих ушах: Спой же теперь мне свою песнь ярости.

Я помню, как мы представляли, что все будет именно так, сказала Энни. Полным героизма. И цели.

Может, мы такие, просто не знаем об этом.

Я отправился в путь так быстро, как только могут нести меня две больные ноги, к пропитанным дождем холмам у подножия Крепости, известным как Яникул. Полчаса спустя я стучал в дверь особняка каллиполийского поэта-лауреата. Небесная рыба, свернувшаяся на присыпанной гравием подъездной дорожке, встрепенулась при виде меня.

– Привет, Ли, – сказал Лотус, открывая дверь. – Что привело тебя сюда из царства мертвых?

Не дожидаясь приглашения, я вошел внутрь.

– Мне нужно поговорить с твоим отцом.

Я познакомился с Ло Тейраном, работая с ним этой зимой, когда секретный печатный станок в его подвале был жизненно необходим для продвижения реформ. Но именно поэзия, а не журналистика, побудила Тейранов вступить в сговор с драконорожденным. Никогда не знавшие жестокости, которую испытывали люди из низов при триархальном правлении, они соблазнились обещанием выдуманной свободы.

Старший Тейран сильно похудел и поседел с тех пор, как я видел его в последний раз. Хотя Лотус был одет в огнеупорный костюм, он отстегнул эмблему клевера, которая должна была украшать его лацкан. Когда я спросил о миссис Тейран, мужчины только переглянулись. В гостиной царил беспорядок, указывая на то, что здесь обитали холостяки. Они усадили меня между стопками книг на большом диване.

Немного помолчав, Лотус ответил на мой вопрос:

– Преданность матери была… сомнительна.

Она была в тюрьме или мертва? Ее заключение было предупреждением, а наказание – угрозой?

Я знал, что это только начало.

– Думаю, пришло время обсудить то, что происходит.

Тейран поежился, в его глазах застыло отчаяние, когда он взглянул на меня.

– Говори, – сказал он.

– Утром присяжные Антигоны собираются на тайное совещание. Я слышал, у нее есть шанс. Я хочу, чтобы у нее было больше шансов.

Лотус отвернулся, чтобы задернуть шторы. Ло Тейран покачал головой. Он смотрел на меня почти с жалостью.

– Ли, в этом нет смысла. Тут больше нечего сказать. Народ знает правду. После статей Мегары Антигоне сочувствуют больше, чем когда-либо. Но есть разница между знанием правды и готовностью умереть за нее.

Именно.

– Значит, мы должны их вдохновить.

У нас был поэт-лауреат, который мог дать дельный совет, нелегальный печатный станок в подвале и дракон для распространения. Ло Тейран как-то посетовал на то, что ему приходилось прославлять Революцию, в которую он не верил, но что, если он занялся бы тем делом, в которое смог бы поверить?

Потому что он был прав. Журналистика нам больше не нужна.

Тейран фыркнул, уловив мою мысль. Но потом понял, что я не шучу.

– Нет, – сказал он. – На это уже нет.

Но я уже улыбался в ответ:

– А мне казалось, что Отверженные подготовили свои самые удачные выпуски на рассвете.

38

Вокс Драконис

ЭННИ

КАЛЛИПОЛИС