Песнь огня

– Пейте! – приказал он и затопал к главному столу, где для него было приготовлено почетное место.

* * *

Сти не проронил ни слезинки, когда мы возвращались домой, и не плакал, пока по комнате не разнесся тихий храп Электры, и он решил, что мы уснули. Я лежал без сна, прислушиваясь к его рыданиям, сравнивая потребность ребенка в утешении с потребностью молодого человека в мужестве, а затем напомнил себе, что не мог дать ему ни того, ни другого. Ему не хватало отца и матери, а их больше не было на этом свете.

Долго после того, как он заснул, я вглядывался в темноте в потолок, который был слишком низким и слишком сильно скрипел.

Неужели так будет продолжаться вечно?

На следующий день меня вызвали не в логова, а в бывший кабинет Великого Повелителя. Грифф стоял перед столом, заваленным бумагами, хмуро глядя на него. В последний раз, когда я был здесь, я умолял его пощадить Феми. Когда я вошел, он перевел свой мрачный взгляд на меня.

– Помоги мне с этим, – сказал он на драконьем языке.

Никаких упоминаний о прошлой ночи. Интересно, он настолько напился, что забыл об этом? Но впервые за несколько недель Грифф не выглядел как человек с похмелья.

– Я думал, Даку нужна помощь в логовах.

– Я нашел Даку другого помощника. Вообще-то я нашел помощника, который смог бы заменить и Дака тоже. Мне нужно, чтобы он обучил всех этих каллиполийцев норишу.

Я осторожно приблизился к столу. На нем возвышалась высоченная гора бумаг: они накапливались со времен Освобождения. Немногие норчианцы умели читать; те из клана Торнроуз, кто пользовался благосклонностью повелителей драконов и был обучен чтению, погибли во время восстания. Грифф, который учился тайком у Антигоны, был редким исключением. Но я подозревал, что он не слишком силен в чтении. Во всяком случае, количество бумаг, накопившихся после Освобождения, пугало даже меня.

– И чем я могу… помочь?

– Скажи мне, какие из них важны.

Мы начали разбирать ворох документов. Его губы шевелились, когда он читал, прямо как у Астианакса; он читал так медленно, что мне было бы удобнее читать избранную переписку и отчеты ему вслух, но я знаю, что лучше не пытаться. Хотя способность Гриффа рассуждать о политике двора не уступала любому драконорожденному, он не владел официальным письменным стилем, использовавшимся в государственных документах. Он знал цифры, но то немногое, что он понимал в арифметике, он считал на пальцах, как моряк. Когда он заметил, что я застал его за счетом, то покраснел как рак. Я отвернулся.

– Все в порядке. Тебе не нужно разбираться в расчетах. Найдешь каллиполийца, который в них разбирается, и назначишь своим бухгалтером.

Грифф потер лоб перепачканными в чернилах пальцами. За последний час он делал это так часто, что его лоб посинел.

– Спорим, ты думаешь, что я настоящий идиот.

Нет. Я думаю, что это преступление, что мы не обучили этого мальчика, который пробивал себе путь через слои знаний так, будто грубая сила способна даровать ему образование, которого он был лишен. Я думал о том, что это я должен был обучать его, а не Антигона.

– Я видел и похуже.

Грифф поднял глаза на меня:

– Кто тебя избил? Те же, что и вчера?

Так, значит, мы говорили об этом. Должно быть, слово идиот напомнило ему об этом. Теперь уже не было смысла что-либо отрицать, только не после того, что произошло вчера в зале на пиру. Я не сомневался, что от меня до сих пор разило мокрой псиной.

– Друзья Шонана? Возможно.

Глаза Гриффа сузились:

– Что это значит – возможно?

– Это значит, что они надели мне на голову мешок.

Грифф присвистнул. Он потирал чернильную складку между бровями.

– Потому что ты моя дамочка?

Перевод грубого слова на драконий язык звучал настолько смехотворно, что я, поморщившись, тут же фыркнул от смеха.

– Это не то слово.

– Ты сказал им, что мы делаем это по очереди?

– Прекрати! – воскликнул я, снова фыркнув в ладонь. – Это не смешно, прекрати.

Грифф, который тоже ухмылялся, внезапно сделался серьезным:

– Ты прав. Это ни капли не смешно. Насколько все плохо?

Я пожал плечами:

– Бывало и похуже.

– И?

Я представлял себе, как он говорит мне, чтобы я вел себя жестче в этой ситуации, что это просто тумаки, ничего особенного. Но из-за того, что он все воспринял всерьез, все становится гораздо хуже. Я не мог поднять на него глаз, хотя чувствовал, что он смотрит на мою шею, на то самое место.

– Ты пытаешься заставить меня снять рубашку, Грифф Гаресон? – беспечно пошутил я, потому что не знал, что могло произойти, если я вообще не стал бы шутить. Комната слишком мала, чтобы вместить чувства, витавшие между нами. Слишком мала, как этот остров, и наше будущее представлялось захлопнувшейся ловушкой.

Грифф протянул руку. Его пальцы коснулись моего подбородка там, где набитый устрицами мешок оставил вмятину над воротником. И тогда я взглянул на него. На мгновение мне пришло в голову, что между нами все выглядело иначе теперь, когда мы остались наедине. Грифф был трезв впервые за месяц, и мы больше не ссорились.