Песнь песней на улице Палермской

– Сегодня катаетесь только по Амагеру! Никаких там Вальбю или окрестностей! – говорит она из-под приобретенной в «Магазине» косметической маски, затягиваясь всегдашним своим «Пэлл Мэллом». Сигарету она берет из выемки пепельницы – и грациозно подносит ко рту. – Вы меня поняли?

Через два часа разносятся слухи, что на газовом заводе в Вальбю произошел взрыв. Погибли трое рабочих, а в радиусе пяти километров в особняках и многоэтажных домах выбило окна.

* * *

Когда нам исполнилось четырнадцать, сестра моя добралась до древнегреческих трагедий. Мифов о Кассандре, предсказаниям которой никто не верил, и вылупившейся из лебединого яйца Елене Прекрасной, благодаря красоте которой в море вышла тысяча кораблей. То есть историй из книг, обнаруженных Ольгой на пыльных полках деда. Подробно изучены были и стихотворения Эмиля Ореструпа из сборника[50]

1838 года. Со страниц, на которых были напечатаны эти манящие и бередящие душу строки, так и веяло эротическим жаром. Приправленным ощущением приближающейся смерти.

– Какого черта! – негодует Ольга. – Ты представляешь, Йохан Людвиг Хейберг[51] разнес сборник в пух и прах. «Единственное содержание этих стихов есть неприкрытая похоть», – это из его рецензии. Подлость какая!

Да уж, во всяком случае, Ореструп больше не издавал стихов и остаток дней работал врачом в провинции, где-то на острове Фюн. Это обстоятельство и тревожит меня. Выходит, одна-единственная отрицательная оценка может уничтожить художника.

– У меня подруга умирает от туберкулеза. – Ольга возбуждена чуть ли не до предела.

Маятник настроения сестры моей со страшной скоростью раскачивается между печалью и восторженным ликованием.

– Лучше преувеличивать, чем нагонять скуку, – отвечает она, если кто-то уличает ее в непозволительном искажении действительности. Лучше мечтать о великом, стоя перед товарным поездом, нежели вообще не попасть в орбиту внимания Вечной Любви.

Ольга выучилась читать намного раньше меня. И по большому счету без посторонней помощи.

– А вот и наш добрый старый союз «и», – говорила она чуть ли не в пятилетнем возрасте. Ольга была так счастлива, когда ей удавалось приладить слова друг к другу.

– Папа, папа, мы пропустим новую согласную, – с отчаянием в голосе жаловалась она, если опаздывала в школу.

Представь, что будет, если пропустишь букву «к», или «п», или «ф»! Тогда ты лишаешься таких слов, как котенок, катастрофа, приветливый, половозрелый, флиртовать. Когда наш учитель вывел на доске тему «ПРЕДЛОГИ», Ольга пришла в экстаз и вскочила с ногами на парту. Какая замечательная часть речи! На, между, у, с, к и в

так плотно обступают существительные.

Позднее, правда, ей придется познакомиться и с оборотной стороной медали: из, под и без. Ольга нараспев читает стихи Ореструпа, пока не раздастся Варинькин вопль: «В жопу все это!», а Филиппа не впадет в абсанс[52]. Такие фокусы она научилась проделывать в случаях, если мы, прочие члены семьи, полностью заполняем собой все окружающее ее жизненное пространство.

Но Ольга невозмутимо продолжает, и вечер заканчивается двумя классическими цитатами из Песни песней: «Волосы твои – как стадо коз, сходящее с горы Галаадской… Как половинки гранатового яблока – ланиты твои…» Напеваемые Ольгой божественные строки высвечиваются под одеялом ее карманным фонариком. А в полнолуние она вообще может петь всю ночь напролет. И тогда пряный аромат мирры и море величественных звуков заглушают заурядную прозу бытия. Ольга богата не только колоратурой, в миг вдохновения она щедро раздает все свои карманные деньги. Отдает их нуждающимся вдовам-морячкам или внезапно одаривает меня новыми акварельными красками. Чаще всего Ольга представляет меня так: «Познакомься с моей сестрой. Она художник». После чего наступает тишина, ибо я не знаю, что говорить.

По всему миру проходят демонстрации против войны во Вьетнаме. На улицах распевают песни протеста и поджигают машины. В Германии семья из пяти человек перебежала из Восточной части в Западную, и лишь пара брючных подтяжек осталась висеть на колючей проволоке Берлинской стены. А дома у нас Филиппа сообщает, что астроном Ричард Уокер[53] открыл спутник Сатурна – Эпиметей. А мать моя сперва ставит свечку в храме Александра Невского и лишь после этого отправляется в «Магазин» купить ночной крем или попить кофейку с товарками-стюардессами. Папа кормит голубей, я же рисую кукушонка, выпавшего из гнезда. Сейчас он лежит в огромной ладони моего отца. Ольга пополняет свою коллекцию пластинок, и вдовам-морячкам приходится уступить место в ее сердце искусству. Теперь у нас чаще всего звучат любимые арии Марии Каллас, ну той, знаете, с греческим носом и обманутым сердцем.