Песнь ветра

Вцепившись в края зерцала, Агна жадно вглядывалась в сизую муть. Картинки сменялись с калейдоскопической пестротой. Жители, жители… хмурые, раздраженные, но живые, чувствующие – не то что эти, местные… Стоп. Один весело тыкал в нее пальцем, а ребятенок у него на плечах азартно махал сорванной… шапкой, кепкой… кто их разберет… Из ока потекла сияющая струйка, расширилась, заклокотала, захлестнула полноводным потоком, до помутнения в глазах. Влады-ычица…

У Агны на губах показалась робкая улыбка. Жалкое подобие – но это была все же улыбка. О да, да-а… Мельком взглянув на свою руку – уже цветную, объемную, с добела стиснутыми пальцами – Агна едва ли не со всхлипом втянула стылый воздух. Владычица… Триск, старый пройдоха… первую лемму – ему. Пусть подавится.

Она снова перевела взгляд на парочку. Суетливые, дерганные движения… Течение мира, его скорость диктовали свои правила – жители двигались вдвое быстрее, чем им полагалось. А на что они там пялятся? Вон оно что… В мутном окне напротив, отражаясь и заслоняя собой хмурое небо, промелькнула какая-то громоздкая железная махина. Вернее, это перед Агной промелькнула, а там она наверняка проплыла довольно степенно. Из трубы валил черный дым. Вот что значит мир без живущих… Дикари.

Высосав всю лемму с этой парочки, она, уже не торопясь, стала спокойно разглядывать прочих жителей, выискивая следующего подходящего жителя. Лица смотрели то вверх, то вниз, но чаще прямо на нее, вернее на то, откуда она за ними наблюдала.

Ой…

Отшатнувшись от ока, Агна быстро сменила картинку. Эт-того еще не хватало… Секунду назад на нее, прямо в глаза, смотрела довольная, улыбающаяся женщина. Она поправляла прическу то справа, то слева, и явно не могла на себя наглядеться. Зеркало. Чистое, настоящее зеркало. Агну спасло то, что у нее самой око было мутным. А иначе – контакт, лойны, смерть.

Лойны – охотники межмирья. Любой зрительный контакт отслеживается ими безошибочно. И утягивают они зазевавшегося мечтателя к себе в бездну. Никто из живущих еще не возвращался из их неведомого ничто – сколько родни так сгинуло, пока мудрый прадед не разобрался, в чем дело… Ну, да дело прошлое.

Странно. В этом мире, вроде, не было чистых зеркал. Появились, значит… Сколько ж я тут не была? Как бы то ни было, а пора искать новый мир: примитивный, безопасный. Леммы потребуется – воз. Но ничего, теперь угроза голода отпала надолго.

Со вкусом проведя по лицу рукой, снимая прожитые муки и страхи, Агна снисходительно посмотрела на появившуюся новую картинку. Какое-то чудище бреется, искоса глядя в запотевшее стекло, или что у него там… Брейся, милый, брейся. А потом можешь улыбнуться. Хотя по опыту Агна знала – никогда они после бритья не улыбаются. Наоборот, смотрят гораздо озабоченней, выискивая по всей морде не сбритые волосины. Ну и на здоровье.

Хватит? Или еще полеммить? Она уже насытилась, но Тени этого бесценного сияния нужно в разы больше: Тень – что тот центральный ремень – распределяет лемму на всех, живущих с ней под одной крышей. Ну, значит, еще посмотримся, потерпим. А ну как око снова не будет просыпаться месяцами напролет – нет уж, сегодня она накормит всех.

Через несколько десятков картинок появилось изображение молодой девки, упоенно сюсюкающей со своим отпрыском. Изображение было четким, небось у мерзавки тоже настоящее зеркало в комнате. Но девка сидела почти спиной к Агне и контакта можно было не опасаться.

О да, да-а…

В эту ночь никто, кроме Агны, не спал. Тень, как шальная, носилась меж этажами, одаривая всех живущих цитадели – страждущих, обреченных, невидимых. Даже на жителей хватило, хотя они лемму и не потребляли. Для них нужно было сначала переработать ее в пищу. Хотя и чистая лемма – энергия, как ее обзывает старый Триск – им тоже нужна, наверное. Агна этим никогда не интересовалась, да и не собиралась. Жителей кормила Тень, а уж как, чем – хозяйку не интересовало.

Когда Агна вышла, или, вернее, выползла из зала, она ничегошеньки не видела и не ощущала. Тени потребовалось немало сил, чтобы доказать Агне, что тут именно Тень, а не кто-либо еще, голодный до безумия и готовый сдуру высосать свою единственную кормилицу. Так как от жадности ум уже заходит у него за разум – вернее, не у него, а у нее. Агна знала, что старая ведьма всегда поджидает у порога, надеясь первой в нее вжиться, высосать все, что есть, и обрести былое могущество. Пусть себе надеется, тут уж ничего не попишешь, это не лечится. Ощутив и впустив наконец Тень, Агна слила ей все, что налеммила за эти три часа. Затем отправила Тень кормить народ, а сама побрела в свои покои – приходить в себя. В голову, как всегда, лезли мысли совершенно неподобающие.