Песнь ветра

Я буду пробовать, конечно, доплести узор, как и было задумано, тем более есть еще лазейки, есть – не совсем уж я наивная дура, готовилась к чему-то похожему, хоть и не в таких масштабах… Мне поступил заказ: доставить ученого, ответственного человека в чужую страну. Я подготовила такого человека – о, как я его закалила… и обучила. Позаботилась о том, чтобы ему предложили работу, жилье, грант, уважительное отношение к его семье, потомкам, собачкам и к черту в ступе. Полный люкс. Он, патриотичный наш, все сомневался – но серьезный потоп должен был стать последней каплей. Все предыдущие капли я выливала на него ледяными ушатами не один год.

Да, методы у меня, в большинстве своем, суровые и злые. Так не из чего нам добра-то набраться! У людей есть пороки, и мы, кружевницы, пытаемся сплести из них хоть что-то достойное… спасение тысяч жизней, например.

А добро и само себя вознаграждает, оно нам неподвластно…

И вот послезавтра потоп, билет ждет пассажира, а проклятое такси застрянет в пробке! Улетит следующим бортом? Черта с два! Там тоже плетут кружева мастерицы не чета мне, и коклюшки их «заточены» только на этот рейс!

У меня еще неделя, но, если он опоздает – мир содрогнется. Я буду пробовать завершить рисунок, но уже сильно сомневаюсь в успехе. Понятия не имею, что там должно произойти с профессором, как он должен себя проявить и кому помочь – те узоры плету уже не я. Но он должен улететь! Мое дело доставить его на борт!

Хоть и через несколько лет, но мир неслабо тряханет, если мой умник опоздает на рейс в далекий и совершенно неизвестный мне китайский город Ухань. Но время пока еще есть.

Дорога в никуда

Может, когда-нибудь

Найдется лучший путь,

И время не беда.

Ну, а пока ты жив,

Перед тобой лежит

Дорога в никуда.

А. Крупнов

Перстень валялся в пыли.

Шикарный, золотой, с зеленым переливчатым камнем, несусветно умопомрачительный перстень валялся в дорожной пыли, словно обглоданная косточка. Тычок принялся протирать глаза – перстень не исчезал. Настоящий золотой перстень! О, Творец, неужели ты вспомнил обо мне?!

Сверкая глазами, все еще не смея поверить в свое счастье, Тычок криво, неловко осел на землю и дотронулся до драгоценной находки самым кончиком дрожащий руки. Находка не исчезла, была твердой, настоящей и все такой же бесподобной. О, Творец…

Гылькнув кадыком, Тычок поднял перстень, медленно осмотрел со всех сторон – зелень камня ветвилась темными прожилками, а сам камень был словно вплавлен в золото – и поднес к среднему пальцу. Надел. Снова глянул и зажмурился – голова шла кругом: впору пришлась находка, как прям на него и отливали! Впрочем, небеса не разверзлись, земля не треснула: все так же дул прохладный ветерок, да равнодушно шелестели чахлые деревца вдоль имперского тракта. Плевать им было на перстень, на прохожего бродягу и на его полуобморочное состояние.

Любуясь своей облагороженной пятерней, Тычок меж тем лихорадочно прикидывал, куда девать находку? Последняя одежда, давным-давно раздобытая им незнамо где, карманов не имела. На пальце носить эдакую погибель? Перстень вдруг полыхнул зеленым и обратился свернутой вокруг пальца полуржавой проволокой с затейливым узелком посередине. Тычок вскрикнул подранком и вытаращил глаза. Первым его желанием было сорвать издевательскую проволочину да зашвырнуть подальше, но, придя в себя, он не стал ничего срывать. Издевательством тут и не пахло: перстень явно магический и, похоже, куда умнее своего нового хозяина. Возможно, перед самым скупщиком он снова озолотится – Тычок истово надеялся на это всеми силами души, изрядно оскудевшими за годы бродяжничества. Отдышавшись и успокоив взбеленившееся сердце, он продолжил свой путь, пыля по тракту босыми ногами, бестолково поглядывая по сторонам да размышляя над превратностями судьбы. Вот они-то как раз и являлись форменным и изощренным издевательством.

Дороги, как водится, имели направления. Лишь путь истинного бродяги вел в никуда – Тычок брел по бесконечным имперским трактам куда глаза глядят и познавал мир. Познавал и исследовал: саму дорогу, капризы погоды, мнения людей, встреченных на пути – словом, весь несовершенный, неудобный для пребывания мир, родившийся по странной, изощренной прихоти Творца. Вопрос завтрашнего дня ставился не «куда», а «почему», а также «как бы мне пережить эту ночь» и «чего б пожрать». Направление пути исследователя не интересовало.