Песни аутсайдера

Ах, для чего два раза Вы родилисьПо разным стилям, Господи Иисус?За две недели до того допились,Что сперма стала горькою на вкус.А тут ещё ударили морозыПод 25, да с ветром пополам,И сколько брата нашего замёрзлоПо лавочкам, обочинам, дворам.Холодные и твёрдые, как камень,Под пение рождественских калядОни в обнимку не с особняками,А с гаражами рядышком стоят.

И из какой-то подзаборной щелиВ подсвеченной, «Бабаевской» МосквеЗачем Петру работы ЦеретелиЯ пальцем погрозил: «Ужо тебе!»С тех пор, куда бы я, Емелин бедный,Своих бы лыж в ночи не навострил,За мной повсюду навигатор медныйПод парусом с тяжёлым плеском плыл.Словно певец печальный над столицей,Плыл командор, Колумб Замоскворечья.Пожатье тяжело его десницы,Не избежать серьёзного увечья.И в маленькой загадочной квартире,

Где не сумел достать нас император,Все праздники мы прятались и пили,Метелью окружённые, как ватой.И ангелы нам пели в вышних хором,Приоткрывая тайну бытия,И хором с ними пел Филипп Киркоров,Хрипели почерневшие друзья.Сводило ноги, пол-лица немело,В ушах стоял противный гулкий звон,И нервы, словно черви, грызли тело,Закопанное в жирный чернозём.Мне друг пытался влить в рот граммов двести,

Хлестал по морде, спрашивал: «Живой?»Но мнилось мне — то выговор еврейский,Пришёл меня поздравить Боровой.Да что упоминать расстройство речи,Расстройство стула, памяти и сна,Но глох мотор, отказывала печень,И всё казалось, вот пришла Она,Безмолвная, фригидная зазноба,Последняя и верная жена.С похмелья бабу хочется особо,Но отчего же именно Она?Она не знала, что такое жалость.Смотрел я на неё, как изо рва.

Она в зрачках-колодцах отражаласьЗвездой семиконечной Рождества.Играть в любовь — играть (по Фрейду) в ящик,Её объятья холодны, как лёд,Её язык раздвоенный, дрожащийПри поцелуе сердце достаёт.Ах, кабы стиль один грегорианскийИль юлианский, всё равно кого,Тогда бы точно я не склеил ластыНа светлое Христово Рождество.

Недежурный по апрелю

(из цикла «Времена года», Весна)