Песни созвездия Гончих Псов

– Да ну!.. – отмахнулась Наташа. – Волшебник красивее!

– Тогда он пьющий волшебник, – сообщил Петр Николаевич и стыдливо подтвердил: – Было дело. Употребляли вместе. Любил когда-то Гаврилыч в свободное от волшебства время расслабиться. Сам где-то гонит. Очистки неземной!

– Как же так получилось?! – спросила подруга.

– Ничто так не сближает, как пороки! – улыбнулся физик.

Они свернули в переулок, обошли ржавую громаду водонапорной башни и начали спускаться по тропинке в сумрачный овраг, по направлению к старой лодочной станции и заброшенной плотине.

– К слову, – помогая спутнице ориентироваться в темноте, рассказал Петр Николаевич, – в этой водонапорной башне у меня в детстве свой штаб был. Мне Гаврилыч подсказал. Он тоже в детстве там подолгу сидел. Оттуда весь город виден.

– Зачем сидел? – спросила Наташа.

– Думал, – ответил физик.

– Слышишь! – любимая остановилась.

Ночное безмолвие нарушали чьи-то голоса.

– Пойдем подслушаем? – предложил Петр Николаевич. – Может, это русалки! Бабушка мне рассказывала, что у плотины русалки водятся. Одна точно. В полнолуние выплывает. В Миллениум студента утащила.

– Сейчас как раз полнолуние! – поддержала Наташа, и они, ступая как можно тише, пробрались теневыми участками к плотине на расстояние двадцати метров.

Русалок спутники не увидели, зато стали свидетелями душещипательного разговора между Аркадием и Эмилией. Молодые люди сидели на самом краю плотины, свесив голые ноги в покрытую зеленой ряской воду.

– Ну отчего, Аркадий?! – горестно вопрошала девушка.

– Оттого, что я многое понял за последнее время, – пылко объяснял юноша. – Санкт-Петербург, Париж, Лондон – это прекрасно! Но мое сердце здесь, в этой погани! Что для меня слава, если я не смогу похвалиться у нас в городе?!

– Сможешь! – уверила его Эмилия. – Ты им покажешь иностранные журналы. Может быть, даже по телевизору получится! Если арестуют на пикете в какую-нибудь защиту или какой-нибудь протест!

– Нет уж, спасибо! – отклонил ее идеи Аркадий. – Даже для нашего сумасшедшего города это слишком!

– Что ты зациклился на этом городе?! В мире десятки тысяч городов! – огорченно воскликнула девушка.

– Не соглашусь, – запротестовал юноша. – Одинаковых городов не бывает. У каждого свой цимес.

– Аркаша, я родилась и выросла в колхозе, я корову умею доить! – пожаловалась Эмилия. – Мне хочется широких проспектов, танцев на крыше небоскреба и коктейля «Секс на пляже!»

– Любовь моя, про коктейль не беспокойся, а про остальное можно телевизор посмотреть, – сказал Аркадий. – Но могу твердо тебе обещать, что после второго ребенка свожу тебя на роскошный бразильский курорт. Подумай и ответь сама себе: ты можешь гарантировать, что в другом городе тебе тоже такое предложат?

– Не могу, – честно призналась Эмилия, пылко поцеловала Аркадия и потянула за собой в теплую темную воду.

Смущенные развитием молодежной беседы, Петр Николаевич с Наташей тихо обошли плотину стороной и направились по тропинке, озаренной светом полной луны, сквозь сосновый бор.

– Я с ним согласна! – неожиданно произнесла Наташа. – Я тоже не смогу в другом месте жить. Мы все здесь, как антиматерия в твоем Шарике, – живая паутинка в кристалле.

* * *

В первые дни августа Йонас Хенрикасович осторожно постучался в дверь директора районной средней школы Анастасии Михайловны – дамы хотя и в возрасте, но не утратившей женского обаяния и харизмы, даже за годы приумножившей последнюю.

– Чем могу быть полезна? – поинтересовалась она, с ног до головы разглядывая церковного старосту.

– Я хотел бы поговорить с вами о судьбе Петра Николаевича Ростовского, – вкрадчиво начал он.

– Слышать об этом негодяе ничего не хочу! – решительно воспротивилась директриса. – Если бы вы только знали, что он сделал с коллекцией заспиртованных тритонов, которые нам подарила школа-побратим в Пхеньяне!

– Могу предположить, – смиренно улыбнулся Йонас Хенрикасович, – но мой долг православного христианина…

– Не продолжайте, иначе я охранника позову! – предупредила Анастасия Михайловна.

– Он скоро женится, и уже четвертую неделю не пьет, и принял Святое Крещение, – все-таки продолжил староста.

– Четвертую? – не поверила директриса.

– Четвертую, – утвердительно кивнул Йонас Хенрикасович.

– За это не грех и выпить! – сказала Анастасия Михайловна, выглянула за дверь кабинета и крикнула: – Тетя Маша, звони на продленку!

После чего она заперла дверь на ключ, достала из книжного шкафа две рюмки и поставила на стол перед Йонасом Хенрикасовичем.

– Я абсент предпочитаю, – хищно улыбнувшись, призналась директриса.

– А я кагора принес, – робко ответил церковный староста.

– Кагором всегда потом можно торт заправить, – неопределенно заявила Анастасия Михайловна и полезла в сейф. – Петр Николаевич до тех трагических событий был моим любимчиком и гордостью школы. Иногда мне даже казалось, что я понимаю, о чем он говорит!

* * *

Произведенная старостой интрига вернула Петру Николаевичу должность в школе. Он нашел все свои старые конспекты, восстановил подзабытые научные истины и озадачился поисками костюма. Хотелось начать новую жизнь опрятно одетым.