Песня длиною в жизнь

Она устала доказывать ему, что его успех певца-деревенщины, выступающего на провинциальных сценах, не имеет ничего общего с успехом серьезного шансонье, работающего в крупных музыкальных театрах. Поэтому решила не предупреждать Ива о том, что их ждет еще более усердная работа, а просто расслабилась в его ласковых руках.

— Наверняка в Лионе все будет хорошо, — пробормотала она.

ГЛАВА 17

Лион

Афиши в витринах рядом со стеклянными дверями «Зала Рамо»[52] объявляли о предстоящем концерте. Эдит попросила Луи объяснить организатору, что имя Ива должно быть напечатано так же крупно, как и ее. Она настаивала на этом не только из-за уверенности Ива в его популярности в Лионе. Ей хотелось доставить удовольствие своему любовнику, коллеге и ученику, дать ему ощущение равенства. Таким образом она надеялась подарить ему уверенность в себе, в которой так нуждалась его чуткая душа артиста и которая способствовала бы его удачному выступлению. Но, стоя рядом с Ивом у музыкального театра под красивым стеклянным навесом в стиле модерн и рассматривая рекламу, Эдит почувствовала, как оптимизм покидает его.

— Монтант, — выдохнул он. — Здесь написано «Монтант», с «т»![53]

Он ссутулился и словно бы дрожал. Возможно, так оно и было, ведь его очень расстроила эта ошибка.

— А я думал, что не чужой в этом городе.

— Просто наборщик в типографии о тебе еще не слышал.

Он печально покачал головой.

— Знаешь, я всегда мечтал стать артистом. Хотел видеть свое имя на плакатах, слышать аплодисменты публики, быть кем-то большим, чем просто малоизвестным певцом.

— Это наша общая мечта. — Она повернулась к нему лицом и взяла его за предплечья. Она часто так поступала перед выступлениями Ива. Сейчас ей пришлось крепко сжать пальцы, чтобы ощутить его тело сквозь толстую шерстяную ткань пальто. С одной стороны, она чувствовала свою беспомощность, с другой — особенную близость с Ивом, потому что мечта об успехе объединила их больше, чем что-либо еще.

— Ты и я. Я и ты. Это наша жизнь.

— Фамилию отличного шансонье не пишут с ошибкой…

Она подхватила его под руку и осторожно оттащила от афиш.

— Пойдем, Ив Монтан, в гостиницу и отдохнем немного перед выступлением. Сегодня вечером ты покажешь всем, что твоя фамилия пишется с «д». Ты станешь звездой, которой всегда хотел быть.

Край шляпы отбрасывал тень на его глаза, но Эдит увидела, как они вспыхнули.

— Ты веришь в меня, правда?

— Да. Всегда. Снова и снова. И это не зависит от наличия или отсутствия «д».

— Я люблю тебя, Эдит.

Ее сердце замерло от счастья. Но через мгновение она сумела приглушить радость от его слов. Перед ней был шансонье, жаждущий славы и чувствовавший, что его понимает только его учительница. Он был благодарен за поддержку. Откуда ей знать, относится ли его любовь и к той бедной девушке с улицы, которая все еще жила в ней? Той, которую в детстве лишили любви и которая до сих пор боялась даже подумать о возможности счастья с другим человеком. Эдит не могла оценить любви, направленной на нее. По крайней мере, если речь шла о ней как о женщине, а не как о певице. Поэтому она просто прижалась к Иву, но не сказала, что тоже любит его.

Они шли по рю де ла Мартиньер обратно в свой отель. Сначала просто медленно брели вдоль прекрасных фасадов зданий в стиле модерн, между группами молодежи, выходящими из лицея, потом терпеливо подождали на углу улицы, пока мимо с грохотом проедет фургон.

В какой-то момент оба заметили, что двигаются синхронно. Шаг за шагом. Сначала правой ногой, затем левой. Вдруг Ив сделал выпад и, как во время исполнения степа, стукнул по тротуару носком ботинка, затем каблуком. Она, смеясь, отпустила его и закружилась в пируэтах, пока он не поймал ее и крепко не прижал к себе.

Начался дождь. Не тот мелкий дождичек, который они знали по Парижу, — за воротники полились тяжелые струи воды. Ив схватил Эдит за руку, и они побежали к отелю через все усиливающуюся непогоду, перепрыгивая через лужи и небрежно расталкивая других прохожих. Лишь только они добрались до места, с неба хлынул настоящий ливень, мгновенно превратив улицу в бурный ручей. В фойе Ив отпустил ее руку и остановился у входа, чтобы отряхнуть шляпу.

Между тем Эдит заметила знакомую фигуру человека, который сидел в кресле недалеко от стойки регистрации и просматривал газету. Выглядел он безупречно и, похоже, нисколько не устал за время, безусловно, непростой поездки сюда. Он не сообщил заранее о своем приезде и определенно ожидал, что его появление обрадует Эдит. Все еще находящаяся под впечатлением от разговора с Ивом, задыхающаяся и полностью промокшая после пробежки под дождем, она попыталась собраться с силами. Она уже открыла рот, чтобы поприветствовать Анри, когда он поднял голову.

— Эдит! — Он вскочил, швырнул газету в кресло и бросился к ней. — Моя Малышка!

Он обнял ее, как только что обнимал другой.

— Ты промокнешь, — предупредила она, мягко отталкивая его от себя. — Что ты здесь делаешь, Анри? Я не ожидала, что ты приедешь.