Песня единого фронта

Корабль в пути, и труден путь. Дружи, моряк, с мечтой! Всплывет, всплывет за синью вод Твой город золотой! В котлах давленье проверяй, Курс вычисли точней. И пусть волна порой грозна — Управишься ты с ней!Твоя исполнится мечта,Разлука не долга.

Ты ждешь не зря: ведь все моряИмеют берега! Да будут руки и сердца В работе заодно. За счастье — в бой! Само собой Не явится оно.Коль ты свободен, то и труд — Отрада и краса,Всех благ родник, и крылья книг, И ветер в паруса! Твой труд зовет тебя вперед,

 И мысль твоя в пути. Верши дела, чтоб жизнь могла На славу расцвести!Ребенку малому нужныИ молоко и хлеб.Трудись, отец, чтоб твой малец И вырос и окреп. Ведь не расти ему нельзя! Он звонким голоском Того зовет, кто принесет

 Бутылку с молоком.И станет деревом росток,Из камня дом взрастят.Сначала дом и клен при нем,А после город-сад. И коль на свет мы рождены,  Для счастья будем жить.  Клянемся, друг, в цветущий луг  Всю землю превратить!

1952

БРЕХТ РАССКАЗЫВАЕТ

ПЛАЩ ЕРЕТИКА

Джордано Бруно, уроженец Нолы, приговоренный в 1600 году римской инквизицией к сожжению на костре за ересь, повсеместно признан человеком великим не только в силу его дерзновенных, со временем обретших достоинство чистой правды гипотез о движении светил, но и в силу мужества, которое прозвучало в его словах, обращенных к судьям: «Произнося этот приговор, вы страшитесь больше, чем я, выслушивающий его». Если перечитать труды, принадлежащие перу Джордано Бруно, не забыв поинтересоваться и свидетельствами о публичных выступлениях ученого, ничто не помешает назвать этого человека подлинно великим. Однако существует легенда, способная, как это ни трудно, еще более возвысить его в глазах читателей.

Это — легенда о плаще.

Сначала припомним, как Джордано Бруно оказался в руках инквизиции.

Один венецианский патриций, некто Мочениго, нанял ученого в качестве преподавателя физики и искусства запоминания. Несколько месяцев хозяин обеспечивал гостя столом и кровом, получая за это условленные уроки. Но вместо представлений о черной магии, приобрести которые Мочениго втайне надеялся, он приобретал таковые только о физике. Поскольку физика была ему, собственно, ни к чему, он испытывал все большее недовольство и уже начинал раскаиваться в своих затратах на гостя.

Не раз он вполне серьезно увещевал ученого поделиться своими сулящими прибыль знаниями, которыми, такой знаменитый муж, конечно же, должен был обладать, и когда это не помогло, настрочил на него донос в инквизицию. Он писал, что этот испорченный и неблагодарный человек в его присутствии поносил Христа, а о монахах сказал, что они ослы, навязывающие свою глупость народу, и, кроме того, в противоположность Библии утверждал, будто существует не одно солнце, а целое множество, и т. д. и т. д. Поэтому он, Мочениго, запер его в своей мансарде и просит поскорей прислать за ним стражников.

В полночь с воскресенья на понедельник ученый был схвачен, а к трем утра доставлен в распоряжение инквизиции.

Это произошло в понедельник 25 мая 1592 года. С этой поры вплоть до 17 февраля 1600 года, до своего восшествия на костер, ноланец находился в тюрьме.

Восемь лет длился чудовищный процесс, восемь лет ученый с отвагою отстаивал свою жизнь, но та борьба, которую он вел в первый год, находясь в Венеции, борьба против выдачи его Риму, была наиболее ожесточенной.

К этому времени относится и легенда, повествующая о его плаще.

Зимою 1592 года, живя в гостинице, он заказал у портного, по имени Габриэль Цунто, теплый плащ. Когда его схватили, плащ еще не был оплачен.

Услышав об аресте, портной кинулся к дому господина Мочениго, близ храма святого Самуэля, спеша вручить счет. Он явно опоздал. Слуга господина Мочениго преградил ему вход. «Довольно мы тратились на мошенника! — выкрикивал с порога слуга, привлекая внимание прохожих. — Не лучше ли вам пробежаться в священный трибунал да рассказать там, как вы якшались с этим еретиком!»