Песочный дом

- Бинокль. Трофейный. Дорогой, наверное. - И Лерка опустил бинокль на осевшую груду денег.

Сопелка-секретарь произнес, преодолевая тишину:

- Мы деньги собираем. Только деньги. Что мы будем с биноклем делать?

- Договорились, деньги, - обиженно заявил Болонка.

- Деньги, деньги, - затарахтели Сопелки.

- Бинокль ценный. Вещь, падлой быть, вещь, - возразил с места Сахан.

- Голосуем! - решил Сопелка-секретарь. - Кто за то, чтобы принять бинокль, поднимите руки.

Руки за Леркин бинокль подняли двое - Сахан и Авдейка. Против подняли все, только Болонка воздержался, потому что Авдейка пнул его локтем под ребра.

- Забирай свой бинокль, - сказал Сопелка-секретарь. - Не нужен.

Лерка взял бинокль, шагнул в сторону, но вспомнил о чем-то, остановился и снова забыл, а потом нашарил в кармане куртки пробирку с чертом и протянул Авдейке:

- Будешь брать?

Авдейка ловил на себе испытующие взгляды и очень не хотел черта, но заставил себя подняться. Он взял стеклянную трубочку, поднял на Лерку глаза и словно ударился обо что-то.

# # #

Лерка ощутил толчок и пошел со двора, косо вздергивая плечо с висевшим на нем биноклем. Этот толчок обозначил преграду, возникшую в его сознании после неудавшегося самоубийства. Она не имела подобия в предметном мире, но Лерка вообразил ее толстым стеклом, неряшливо замазанным черной краской, - и она стала стеклом, непроглядной преградой тому, что накопилось в нем и ожидало совершения.

Лерка вышел из Песочного дома, пересек аллейку и, минуя чужие дворы, улицы и переулки, углубился в город. Он двигался все поспешнее, все острее выставляя вперед плечо, и утратил в своем бесконтрольном пути представление о пространстве, перешел в иную, высвобожденную из реальности сферу бытия. Его сознание само стало сферой неразрешимого столкновения, делавшего Лерку почти невменяемым. Он был втянут в безжалостную битву призраков и, напрягая мозг клокочущий сгусток творения, - старался найти правила, реальные предпосылки нереального противоборства. Болезненное напряжение сдавливало Лерку, он понял: "Стекло, черное крашеное стекло - слепота, стекло слепоты". Присев от боли, он сдернул с плеча ремень и, раскрутив бинокль над головой, вбил его в стену. Линзы взорвались, облаками пара ударили из сплющенных трубок. На мгновение стеклянная пыль заволокла сознание и боль утихла. Лерка слепо шагнул вперед, но облако рассеялось - и глухое стекло вновь стало перед ним. Тоща Лерка уложил в руку сплющенный бинокль и швырнул его в упор. Бинокль исчез в застекленной витрине, проломив ее, как кромку темного льда.

Лерка услышал выстрел. "Шестой, - мелькнула мысль. - Наконец-то, шестой!" - ив сокрушенную преграду хлынул поток звуков, могучие массы хора и оркестра.

Смещенное пространство воображения приняло в себя террасы звуков, точных в ритмическом членении - намеке на форму в первородном хаосе. Определяясь в соотнесении темпов, звуки поднимались с готической легкостью.

Круг бытия разомкнулся, и от простершейся свободы у Лерки ломило грудь возле разбитой витрины, в окружении возмущенной, матерящейся толпы.

# # #

В кругу ребят, покинутых Леркой, долго стояло молчаливое недоумение. Недоумением Авдейки была боль от удара обо что-то застывшее в Лерке, недоумением Сахана - подозрение, недоумением Кащея - раздражение Леркиной несостоятельностью, недоумением Болонки - возмущение, и только недоумением Сопелок было собственно недоумение.

- Не наступи на деньги, - предостерег Авдейку Сопелка-секретарь. Следующий!

Подходили недавние стриженые эвакуашки с мелочью, сэкономленной в распределителях, и Сопелки, тащившие охапками триста шестьдесят три рубля шестьдесят три копейки.

- Все! - объявил Сопелка-секретарь и подвел черту.

Пожертвования лесгафтовских и песочных ребят составили двадцать семь тысяч восемьсот восемьдесят два рубля без семи копеек.

По настоянию Сахана деньги и список пожертвователей с точным указанием сумм решили передать в домоуправление для отправки.

- Домоуправ-то ваш - жулик, - сказал лесгафтовский.

- Жулик, - согласился Сопелка-секретарь. - Но мы все по форме составили. И расписку возьмем.

Распахнулась дверь в домоуправление, мелькнула белая стрела, указывающая спуск в бомбоубежище, и делегация исчезла в недрах пиводеловского бункера.

Ожидая возвращения посланников, дети рассыпались по двору. На насыпи вырос небольшой парк постриженных Сопелок, в углу двора стояли лесгафтовские, державшиеся с достоинством чужаков, а Болонка с Авдейкой устроились на парапете. Двое эвакуашек учились читать, водя пальцем по татуированным ногам Штыря. Тот щурился на солнце.

Авдейка вытащил из-под рубашки пробирку с чертом, упиравшуюся в живот, и хватил ею об угол парапета. Пробирка брызнула и исчезла. Болонка ахнул, но смолчал.

Дверь домоуправления раскрылась торжественно, как в сказке, из нее показались выборные с распиской, имевшие подавленный и смущенный вид. Каверзный Сопелка указал в подвал и покрутил пальцем у виска.

- Говорил, что жулик, - сказал лесгафтовский. - Видели теперь, как деньги к нему липнут?

- Как липнут? Как? - закричали Сопелки.