Песок под солнцем

— Остальное? Матчество и отчество, разумеется, — дама высоко подняла брови, сделавшись похожей на белую сову с картинки.

Не могу сказать, что совсем незнакома с протоколом и этикетом, но уж очень неожиданно прозвучало и имя, и ответ, да еще произнесенный, как само собою разумеющееся.

— Не знаешь? В юности история неинтересна? — она понимающе наклонила голову и пояснила: — Еще когда меня на свете не было, сторонницы "равноправия" как раз впервые придумали добавлять к отчеству — имени отца, еще и матчество — имя матери. Правда, это продолжалось недолго, потом отменили то и другое, а затем и фамилии. Но я уже успела родиться и получить все эти многочисленные имена. Но что это я все говорю и говорю. Расскажи лучше, Березка, что привело тебя на Корн.

"А что такое фамилия?" — хотела спросить я, но удержалась. Найду в какой-нибудь книжке по истории, нельзя сейчас выглядеть глупой. Вместо этого я сначала выразила восхищение домом хозяйки, чем явно польстила ей, потом рассказала, как сюда попала, и слово за слово — почти всю историю. Не свою, конечно, а Михаила. Начиная с того, как ему навязали нереальный диплом, и заканчивая идеей создания гостевой виллы для кошей.

Помолчав, Лавиния еще раз наполнила чаем чашки.

— Это правильно, надо бороться до конца. А то выдумали: "нереальные дипломы". Умный мальчик. А ты здесь при чем?

— Я? Да просто, помогаю… — решила не распространяться о своих профессиональных планах.

— Он симпатичен тебе?

Ну и вопросик. Сказать, что вообще с Михаилом лично не знакома, только по сети? Но как объяснить?

— Не в этом дело. Просто меня тоже интересуют коши, и я решила помочь.

— Его интересуют коши, тебя интересуют коши… а ведь когда-то именно так и начиналось.

— О чем вы говорите, Лавиния?

— Да так, ни о чем важном… — хозяйка помешивала чай и глядела куда-то вдаль. — Знаешь, Березка, этот дом был построен здесь задолго до того, как появился портал и эти… ушастые. "Русалка" была старой виллой нашей семьи. Таких уже мало осталось. Да и обстановка… мне уже столько раз предлагали продать мебель музею! Но музей — мертвое, а все, что для жизни — должно жить. Да… Я могу сдать вам с мальчиком этот дом. На время. И при соблюдении некоторых условий. Сама я все равно живу во флигеле. Здесь слишком пусто для меня одной.

— На каких условиях? — доброжелательное ожидание во взгляде хозяйки говорило — пора все выяснять, и поподробнее.

— Первое: вы сохраните всю обстановку. Возможно, придется что-нибудь добавить, в ванной или в кухне, но так, чтобы не бросалось в глаза. Второе — справляйтесь как-нибудь со всем вдвоем, никаких наемных работников.

— Э-это будет сложно. Я не умею готовить, например…

— Ну как же ты так… не умеешь. — она покачала головой, улыбнулась. — Значит, научишься. У тебя будет немного времени, пока мальчик приводит дом в порядок.

— Вы считаете, он сам будет его обустраивать? Для этого же есть специальные фирмы.

— Есть. Но ему придется самому. Я не желаю видеть здесь наемных рабочих. Только тебя и его. И еще одно. Дом вы снимете не меньше, чем на пять лет.

— Но это же очень дорого получится! — не выдержала я. — Да и зачем? Ему же только диплом сделать. Это самое большее полгода.

— Дорого не возьму. А зачем — сама поймешь, со временем. Таковы мои условия. Думайте.

Думайте, значит… Не знаю, понравится ли здесь Михаилу, а меня заворожил вид из высоких арочных окон дома на темную гладь озера в разрывах прихотливой линии деревьев на склоне. Лестница из темного дуба. Ковры со сложным рисунком — у столика, где мы пили чай, и у камина. Деревянная мебель. Время, которое можно потрогать. Но одновременно слова хозяйки "Русалки" настораживали. В них чудилось нечто, грозящее разделить мою жизнь на две половины — "до" и "после". Какой-то рубеж, который предлагалось пересечь — а за ним темень и неизвестность. Желание немедленно сказать "да" сдерживалось страхом перехода туда, откуда нет возврата. И все-таки… "да" или "нет"? Я вдруг поняла, что не прощу себе, если испугаюсь. Но и согласиться прямо сейчас тоже не готова, значит, следует поговорить с Михаилом. И не по сети, а лично. Пусть решает. Если скажет "нет", это будет означать "он отказался", а не "я испугалась".

Лавиния, наблюдавшая за моими внутренними метаниями внимательно, но без насмешки, согласилась, что посоветоваться с молодым человеком безусловно стоит, и пригласила нас обоих заходить "в любое достойное время", и по делу, и просто так.

Обратная дорога по розовой аллее к поселку и дальше, на пароме, прошла почти незамеченной — думала, составляла сметы, и даже попыталась найти в сети "фамилию" и "рецепт варенья из роз".

* * *

Хорошо вытянуться в кресле, вдыхая запах чая с лаймом. Я прикрыла глаза от удовольствия, грея ладони о чашку. А "фамилия" — это же "семья" у древних народов…

— Набегалась сегодня? Как поездка?

Мама держит в тонусе — стоило предупредить, куда еду, как по возвращении тут же требуют отчет. Да и отец смотрит с любопытством.

— Знаешь, очень странно… Пап, тебе что-нибудь говорит имя Лавиния Элизабет-Констанциевна?

Он медленно покачал головой.

— А что?