Пьесы

Загородный дом на берегу океана, неподалеку от Нью-Йорка, в котором живет Берг. Открытая терраса с видом на океан, клумбы с цветами, плетеная соломенная мебель. Летний день. Доносится шум прибоя.

При открытии занавеса на сцене — Е л е н а  и  Г л а н.

Е л е н а (сервируя кофе). Я очень рада, что ты сегодня рано приехал, Арне…

Г л а н. Мне вдруг страшно захотелось видеть тебя, дорогая! (Обнимает и целует Елену.)

Е л е н а. Знаешь, и дома мне бывало скучно оставаться одной, и я сердилась, когда ты и отец задерживались в лаборатории. Но все-таки это было дом, Арне, и все кругом знакомое с детства… А здесь… (Вздыхает.)

Г л а н. А разве здесь у нас плохой дом? И разве океан не шумит так же, как наше море?

Е л е н а. Шумит, но как-то не так…

Г л а н. А мне кажется, недурно и здесь. У нас чудесный дом, отличные условия для работы, роскошная машина. И совсем рядом огромный Нью-Йорк с его удивительными возможностями. Магазины, море огней, великолепные мюзик-холлы… Поедем вечером в кабаре?

Е л е н а. Не хочется… (Наливая кофе.) Домой, домой!.. И не нужны мне эти небоскребы, и мюзик-холлы, и джазы… Война с немцами окончена, и пора на родину…

Доносится шум подъехавшей машины.

(Прислушивается.) Кто-то приехал. Может быть, отец?

Г л а н (глядя на часы). Не думаю. Он собирался еще заехать за Багдоллом. Кстати, я решительно не понимаю его увлечения этим негром…

Е л е н а. Почему? Они старые друзья… И мне тоже очень симпатичен этот Багдолл…

Звонок.

Да, кто-то к нам… Пей кофе, милый, я открою. Бетти ушла в магазин. (Выходит.)

Глан, смакуя, тянет кофе с ликером. Е л е н а  возвращается с Р а й т о м.

Р а й т (тоном старого знакомого). Добрый день, мистер Глан, я рад вас видеть…

Г л а н. Простите, с кем имею честь?

Р а й т. Я из Колумбийского университета, мистер Глан, и хотел бы с вами поговорить…

Е л е н а. Не буду вам мешать. (Выходит.)

Г л а н. Садитесь, пожалуйста, мистер…

Р а й т. Райт. И поскольку мы остались вдвоем, то я могу вам сообщить, что я не столько из Колумбийского университета, сколько из Федерального бюро расследования…

Г л а н. Бюро расследования?

Р а й т. Совершенно верно, доцент. Наше бюро занимается расследованием дел об антиамериканской деятельности, шпионаже, диверсиях и тому подобных пустяках…

Г л а н. Простите, но я…

Р а й т. Вы хотите сказать — не занимаетесь шпионажем? Это все так говорят сначала… Но у нас мало времени и потому начнем с главного. Я чувствую себя вашим старым знакомым, потому что вот уже три года, то есть с первых дней вашего приезда в Америку, имел удовольствие читать ваши донесения германской разведке…

Г л а н. Мои донесения?!

Р а й т. Ваши. Кстати, господин Ланге, которому вы их передавали, вчера арестован как гитлеровский агент. Но мы знали о ваших с ним отношениях задолго до его ареста… (Наливает себе кофе, делает два глотка, любуясь впечатлением, произведенным его словами.)

Г л а н. Позвольте!..

Р а й т. Не позволю. Скоро приедет ваш тесть, и нам надо закончить разговор.

Г л а н. Что случилось? Скажите прямо…

Р а й т. Случилось, в общем, многое. Во-первых, три месяца назад рухнула Германия. Во-вторых, рухнул господин Ланге, в-третьих, можете рухнуть вы…

Г л а н. Уверяю вас!.. Это недоразумение…

Р а й т. Чтобы закончить с этими восклицаниями, потрудитесь посмотреть на эту фотокопию вашего последнего донесения…

Г л а н (взглянув на фото). Да… Умоляю, пощадите меня, я… Меня заставили… Ради бога, поймите!..

Р а й т. Понял. Потому и приехал. Теперь вам нужно понять меня. Перед вами, мистер Глан, две конкретные перспективы. Первая — быть преданным военному суду за шпионаж в пользу Германии во время войны. Это, говоря коротко, два месяца в клетке, затем суд, приговор, электрический стул и легкий запах гари… По-моему, не очень радужный вариант. Перспектива вторая — вы остаетесь жить, но сообщаете о своем тесте уже не господину Ланге, а мне. Причем это будут сообщения не о его научных работах, которые нам известны без вас, а о его настроениях, планах, встречах…

Г л а н. Да-да… Но знайте — то, что я сообщал Ланге, не могло немцам помочь… Это были отрывочные сведения… Ведь многого я не знал сам…