Пьесы

Егорушкин отстраняет Ведеркина. Уходит.

Невыносимый человек! (Уходит за ним.)

Полковник ходит по кабинету. Пилот смеется.

П о л к о в н и к. Чего вы? (Ударяет кулаком по столу.) Сколько машин вылетело из Суоми-Ярве?

П и л о т. Не знаю. И прошу мне отдать мой сувенир. Голова собаки. Это есть талисман нашей группы. И прошу мне отдать.

П о л к о в н и к (кричит). Сколько машин вылетело из Суоми-Ярве сегодня?

П и л о т (тоже кричит). Не знаю! Мы не летаем из Суоми-Ярве.

П о л к о в н и к (насторожился). Что-что?

П и л о т. Мы есть отдельная группа. Мы летаем из Киркенес. На Суоми-Ярве есть предательство. Ваши летчики знают за пять минут до того, как вылетают оттуда машины. Мы летаем из Киркенес уже третья неделя. Это есть секрет от летчиков на Суоми-Ярве. Это есть приказ генерал фон Дитль.

П о л к о в н и к (брезгливо). А я думал, вы из гордости не говорите… Постойте. Вы просите отдать вам сувенир? Голову собаки? Ваш талисман?

П и л о т (высокомерно). Да, это так.

Затемнение. Снова комната Егорушкина. Е г о р у ш к и н  лежит на кровати. А н а с т а с и я  бинтует ему ногу.

А н а с т а с и я. Смирно лежи! Не дергайся!

Е г о р у ш к и н. Когда ты наконец уедешь?

А н а с т а с и я. Сегодня! Сегодня уезжаю. Можешь развратничать здесь, сколько тебе угодно. Сашенька едет со мной.

Е г о р у ш к и н. Это хорошо. Отдохну наконец от вас. Где Ведеркин?

А н а с т а с и я. На пристань побежал.

Е г о р у ш к и н. Туда ему и дорога. Что это вы так окно измазали?

А н а с т а с и я. Тебе не угодишь. Не дергайся.

Е г о р у ш к и н. Уходи. Сию минуту уходи.

А н а с т а с и я. Болят ноги?

Е г о р у ш к и н. Нет, не болят.

А н а с т а с и я. А привезли без чувств. Калека, куда тебе летать!

Е г о р у ш к и н. Как я тебя ненавижу! Как ты мне надоела! Старая баба. Надела шелковое платье, лаковые туфли и думаешь, хорошо? Почему ты себе маникюр не сделала?

А н а с т а с и я (виновато). Я не успела. Тревога была. Все парикмахерские закрыты. Ты теперь не умрешь, Егорушка?

Е г о р у ш к и н. Не знаю. Не могу обещать.

А н а с т а с и я. Ты много крови потерял.

Е г о р у ш к и н. Теперь долго летать не смогу. Пять дней. А потом снова полечу. Снова меня собьют. Что ты понимаешь в этом? Ну, уезжай, я неудобный муж. Найди себе доктора, писателя, ученого. На тебе еще можно жениться. Ты красивая, у тебя волосы черные, блестят. Зачем тебе дожидаться? Что ты видела со мной? Переезды, волнения, командирский паек… За десять лет мы только один раз были с тобой в театре, и то меня вызвали после первого акта. Доживу ли я до конца этой войны? Не знаю. Не могу обещать, хотелось бы, да не знаю… Я буду летать без ног, а если руки отстрелят — без рук. Я всю жизнь буду летать, и смерть моя наверху будет. Уходи от меня. Ну, что ты мне ноги целуешь, глупая… Никто меня на земле не удержит, я летчик, я сокол… Извини меня, но я сокол, это факт. Ничего не поделаешь. Я очень тебя люблю. И мне худо без тебя. Ну, лауреатки там, скажем, балерины — это хорошо… Но я очень тебя люблю… Руки твои люблю, волосы твои люблю, шум твой, суматоху… а ты уходи от меня. Уходи, пока не поздно. Я машину больше люблю, я бой люблю… Не знаешь ты этого, не была в воздухе. Не держала штурвал. Ты знаешь, я ведь пою, да-да, честное слово, пою в небе. Фальшиво, наверно, но громко, сам себя не слышу, а пою. На земле молчу, а в воздухе пою. А в бою ругаюсь — скверно, матерно… кричу: «Смерть фашистским оккупантам!» Никто меня не слышит, а я кричу. Сам себя не слышу, а кричу. О тебе тогда не думаю. Совсем. А когда в госпитале был, всю ночь не спал — боялся… проиграют они без меня войну! Очень беспокоился. Ну что ты приуныла, старуха? Думаешь, угомониться пора? Нет, не выйдет, не смогу… Тебе, я знаю, слава нужна, поклонение… А мне начхать на это с тысячи двести метров. Не нужно это. Мне хорошо, только когда мне плохо. Такое уж дело…

А н а с т а с и я (тихо)

. Я хотела бы, чтоб ты поскорей уж стариком стал.

Е г о р у ш к и н. Да не буду я стариком. Не успею. В том-то и дело. Я уж много раз помирал… и все молодым… Ну, пойди ко мне. Извелась ты со мной… Нелегкая твоя доля, моя легче. Оставайся уж со мной, доживем как-нибудь. Тебе ведь тоже без меня худо, а? Не по тебе легкая жизнь, а, старуха?

А н а с т а с и я (прижимаясь к нему, тихо). Ой, не по мне, Егорушка…

Пауза. Стук в дверь. Входит  п о л к о в н и к. Егорушкин поднимается на кровати, хочет встать.

П о л к о в н и к (грозно). Лежать! (Подходит к нему.) Ты что же это меня в глупое положение перед немцами ставишь? (Смущенно.) Они, оказывается, из Киркенеса летают и…

Е г о р у ш к и н. Тут письмо на подушке было. Вам адресовано.