Пьесы

МАРТИН. Фольксваген, ауди, гольф. Это немецкие марки. Volkswagen Allgemeine Gesellschaft. (Пауза.) Нет, это не фольксваген. Правда нет.

РОГЕР. БМВ? У тебя БМВ.

МАРТИН. Нет.

РОГЕР. У тебя БМВ.

МАРТИН. Нет, не БМВ.

РОГЕР. У тебя БМВ.

МАРТИН. Нет, не БМВ.

РОГЕР. Не БМВ? А что же?

МАРТИН. Мерседес.

РОГЕР. Мерседес, понятно… Значит, мерседес. Значит, ты не из какого-нибудь там сраного Ринкебю.

МАРТИН. Нет, слава богу.

РОГЕР.

Как вот Мохаммед, например. Он из Ринкебю. У него сложные травматические воспоминания. Его изнасиловали трое турок. Собственный отец и два брата. Одновременно. А он стоял на коленках.

МАРТИН (встает). Пойду позвоню.

РОГЕР. Своей девушке? Своей штучке-дрючке? Передай от меня привет. Скажи, что я скоро приеду, хоть кто-то наконец трахнет ее по-настоящему, или он, хочу пойти посмотреть на Спида, у него жопа здоровая, как мечеть. (Шумно вдыхает.) Они что там, готовят? Пахнет едой.

МАРТИН (встречает СОФИЮ, которая направляется в курилку). Привет.

СОФИЯ входит в курилку, где все еще сидит МОД. Садится, зажигает сигарету, не смотрит на МОД.

МАРК считает все однородные предметы и явления: людей, стулья, двери, сигареты, ботинки — если их больше одного. Сейчас он, не отдавая себе отчета, пересчитывает окна в холле, по многу раз, испытывает беспокойство, когда ему кажется, что он сосчитал неверно, и пересчитывает снова.

МОД. Как дела?

РОГЕР. Ну же, Макке! (Делает движение, будто хочет напасть на МАРКА, но тот, похоже, его не замечает.)

Ну давай же! (Скачет и извивается перед МАРКОМ, МАРК стоит совершенно неподвижно.)

МОД. Скучно. Правда? (Небольшая пауза.) Здесь. Скучно но здесь. (Пауза.) Правда?

СОФИЯ. Да.

МОД. Скучно. (Короткая пауза.) Не понимаю, что я тут делаю. Никто тут особо не помогает. Наверное, мы должны сами себе помогать. (Небольшая пауза.) Я тут уже почти целый месяц, а со мной никто ни разу не говорил, ни разу за все время. (Короткая пауза.) А с тобой кто-нибудь говорил?

СОФИЯ грызет ноготь большого пальца.

О твоих проблемах… С тобой кто-нибудь говорил о твоих проблемах?

СОФИЯ. По-моему, мерзко, что санитар — мужик. От него воняет.

МОД. А, понятно. (Небольшая пауза.) Я как-то об этом не думала.

СОФИЯ. А тот, новенький, не знаю, как его зовут, который вон там сидит, он утром выходил в махровом халате…

МОД. Вот как… Правда?

СОФИЯ. Почему я должна смотреть на него… Дико мерзко.

МОД. Нет, я не видела. (Пауза.) Ведь ты тоже тут довольно давно, да?

СОФИЯ. Да, но я не выхожу в курилку в халате.

МОД. Да нет, я имею в виду — как я. Ведь ты тоже тут довольно давно? Сколько уже? Почти месяц?

СОФИЯ. Да. (После небольшой паузы.) Не знаю. (Смеется.)

Я не помню.

МОД. Ну да, ты же тоже была совсем никакая, когда поступила. Это даже к лучшему, иначе мы бы просто не выдержали. (Небольшая пауза.) Да… просто проходят дни. И ничего не происходит… Правда? (Короткая пауза.) А разве твой отец сегодня не собирался приехать?

СОФИЯ. Что? (Небольшая пауза.) Нет.

МОД. Мне просто показалось… мне показалось, что он в прошлый раз говорил, что приедет сегодня.

СОФИЯ (немного обеспокоенно). Говорил?

МОД. Ну вот здесь же. Не знаю. (Пододвигает ей большую пепельницу.) Мне показалось, что он так сказал в прошлый раз, когда был здесь… несколько дней тому назад, но…

СОФИЯ. Не, не знаю. Я не люблю, когда кто-то приезжает. Я не хочу никого видеть. Не могу никого видеть. Я устала.

МОД. Ну да, он обычно приходит, он же обычно приходит вечером, ненадолго, когда никого нет… мне, что я столько курю, что могу умереть. Говорят, там что-то происходит с красными кровяными тельцами, что они от дыма сворачиваются, и тогда белые берут верх… Да, не особо тут весело — делать-то нечего. (Пауза.) Он же кажется, актер, да?

СОФИЯ. Да.