Пьесы молодых драматургов

Ф е д о р (вертит рукой). А вот это самое. Моргнула, вильнула, а парень-то что, он дурак, он и побежал. Пусть вот она и скажет — моргала, нет?

Е л и з а в е т а. А чего это ей моргать-то?

Ф е д о р. А того. Да ты-то что, пусть она сама скажет.

Е л и з а в е т а. Ну-ка, доча, скажи ему, скажи, чего это тебе моргать приспичит.

Ф е д о р. Ага, молчит. Значит, моргала. (Владимиру.) Запиши.

Е л и з а в е т а. Скажи ему, доча, скажи. Хотя, погоди, чего это мы перед ним-то распинаемся, ишь расселся. Плюнь на него, а говори все корреспонденту. Ну? (Владимиру.) С чего начать-то?

В л а д и м и р. Вероятно… Ну… (Любе, осторожно.) Как вы познакомились?

Ф е д о р. Говорю же — на горшке.

Е л и з а в е т а. Опять со своим горшком лезешь?

В л а д и м и р (Любе, так же осторожно). Вы, вероятно, в колхозе познакомились?

Ф е д о р. Это как?

В л а д и м и р (видя, что все в недоумении)

. Ну, на сельхозработах. Я хотел сказать… Вот у нас, например, когда на первом курсе отправляют на месяц на сельхозработы, там все обычно и знакомятся.

Ф е д о р. И что, тоже… того… (Делает жест рукой, как бы обрисовывая большой живот.)

В л а д и м и р (смутился). Ннет… Зачем… Ну, я не знаю, когда как.

Ф е д о р. И чем кончалось? Ну алименты там или еще чего?

Е л и з а в е т а. Да свадьбой! Чем еще у добрых людей кончается? Это у вас, кобе… это вам одни алименты на уме. Будто бы без этого уже и прожить невозможно, будто все и счастье в этих алиментах! (Владимиру.) Это уж, видно, родовина у них такая: ничем их не проймешь, окромя алиментов.

Ф е д о р (даже встал от возмущения). Мне, что ли, нужны эти твои алименты? Да мне… Пропади они трижды пропадом!

Е л и з а в е т а. А чего же тогда сыночка сплавил?

Ф е д о р. Кто сплавил? Я сплавил? Говорю же тебе — письмо лежит. Сам убежал и еще дальше бежать собрался. «Сплавил»…

Е л и з а в е т а. Он добегается.

Ф е д о р. Ага, тебе легко говорить, тебе на это тьфу! А если б твоя доченька убежала?

Е л и з а в е т а. А если б твой сидел вот в таком положении?

Ф е д о р. Чего ему сидеть? Он мужик.

Е л и з а в е т а. Был бы мужик настоящий — не убежал бы.

Ф е д о р. Чего с него взять-то — парнишка. Какой у него ум?

Е л и з а в е т а (обрисовывая живот рукой). А на это у него ума хватило?

Ф е д о р. А тут ума не надо.

Люба вдруг встает и быстро, так же ни на кого не глядя, выходит. Проводив ее взглядом, все какое-то время молчат.

Е л и з а в е т а. О, довел ребенка.

Ф е д о р. Я ей хоть слово сказал против?

Е л и з а в е т а. А кто все говорит-то? То с горшком своим привязался, а то показывать стал при ребенке-то.

Ф е д о р. Чего это я показывал?

Е л и з а в е т а (обрисовывая живот). А это вот я, что ли, показывала?

Ф е д о р. Так это вон Владимир про это сказал.

В л а д и м и р. Я?

Ф е д о р. А как же, про студенток-то, забыл, что ли? Ну, как ты их на сельхозработах-то?

В л а д и м и р. Я?!!

Ф е д о р. Ну, не ты, дак другой кто. К нам тоже приезжают студенты по осени. Раз, ночью уже, захожу за ворох зерна, темно… Кто это, думаю, там копошится, а там…

Е л и з а в е т а (перебивает). Во, еще это начни при ребенке рассказывать.

Ф е д о р. Да чего ты — ребенок, ребенок… (Обрисовывая живот.) А это-то у ребенка что, дух святой? Если уж она ребенок, ничего не знает, не соображает, дак это-то как получилось?

Е л и з а в е т а. Это ты у своего спроси, как получилось. Ишь, вырастил, а теперь еще и посмеивается сидит.

Ф е д о р. Кто посмеивается? До смеху мне, как же. Счас еще браконьер твой пьяный заявится, совсем потом обхохочешься.

Е л и з а в е т а. Вот и пусть придет. Он тебе язык-то живо укоротит. А то ишь моду взял: жесты всякие при ребенке.

Ф е д о р. Да Владимир про это первый заговорил, чего ты на меня-то? Ты лучше давай веди своего (снова делает жест) «ребенка», а то мы сюда не чай пить прибежали.

Е л и з а в е т а. Ты мне если еще раз покажешь…

Ф е д о р. О, уж и при тебе нельзя! И ты тоже «ребенок», ничего не знаешь, не понимаешь?

Е л и з а в е т а (Владимиру). Ну вот как с ним разговаривать? Счас приведу. (Федору.) Но если ты еще хоть одно слово, хоть один жест свой бесстыжий покажешь…

Ф е д о р. Ладно, веди, веди.

Елизавета выходит.

Ишь, жесты ей не по нутру. Тут теперь не о жестах надо думать, а… Ну, что записал?

В л а д и м и р. Пока ничего.

Ф е д о р. Ты там помяни, как она созналась, что моргала.

Владимир пожимает плечами.