Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

«…Ребенка стараются отдать по преимуществу такому крестьянину, который имеет корову, – отмечал Анатолий Бахтиаров. – Этим и объясняется, почему, например, в Шлиссельбургском уезде, в Матокской и Токсовской волостях вместе с молочным промыслом процветает и питомнический промысел». В Шлиссельбургском уезде, по данным Бахтиарова, на конец 1890-х годов почти каждая десятая крестьянская семья прибегала к «питомническому промыслу». В Токсовской волости это число увеличивалось: три из десяти крестьянских семей занимались этим промыслом, а в Матокской и того больше.

Больше всего сирот попадало в финские семьи. Делалось это сознательно, а объяснялось очень просто: финны, как правило, были более зажиточны, поэтому могли обеспечить лучший уход за детьми. Отданные на «вскормление» в грудном возрасте, дети вырастали в финской лютеранской среде, впитывали ее нравы, как родные. Финское население Петербургской губернии, как уже упоминалось, жило изолированно, очагами, поэтому «питомцы» оказывались в однородной обособленной среде.

Финский язык становился для «питомцев» родным, а по взрослении они нередко переходили в лютеранскую веру, особенно после того, как в 1905 году отменили положение о том, что «питомцев» надо возить на службу только в православную церковь. Через браки, через перемену вероисповедания, через усыновление или удочерение «питомцы» становились финнами, получали финские фамилии. Однако церковную православную власть очень волновала проблематика ассимиляции «питомцев» в финской среде, поскольку отданных на «вскормление» сирот еще в младенчестве крестили в православную веру в церкви Воспитательного дома.

Для финских семей «питомцы» служили хорошим источником дохода, поскольку за каждого взятого на «прокорм» полагалась ежемесячная выплата до достижения им 16 лет – около 5-6 рублей в месяц, а подрастая, они становились хорошими работниками. В финские семьи нередко, кроме двоих своих детей, входило еще двое-трое, а иногда и четверо-пятеро «питомцев». Поэтому взятие детей на «прокорм» стало своего рода промыслом, способом дохода крестьянского населения. Практика «питомничества» существовала и после революции: сирот-беспризорников отдавали на «вскормление» в крестьянские семьи вплоть до конца 1920-х годов (см. Приложение,

стр. 581).

К сожалению, питомнический промысел приводил к различным злоупотреблениям. «Билеты на вскормление» – своего рода договор между Воспитательным домом и крестьянской семьей, взявшей воспитанника, – становились предметом ростовщичества и спекуляции. «Некоторые крестьяне, преимущественно торговцы и лавочники, промышляют тем, что дают вперед под эти билеты ссуды, за что взимают 33% следуемой по билету платы, – сообщал А.А. Бахтиаров. – Таким образом, 1/3 часть выплачиваемой Воспитательным домом суммы попадает в руки барышников, и только 2/3 идет в пользу тех домохозяев, которые взяли на себя вскормление питомцев».

Нередко «питомцы» являлись источниками вспышек заразных заболеваний в деревнях. Это происходило тогда, когда дети рождались от матерей, страдавших венерическими заболеваниями, и наследовали эти болезни. Высока была и смертность среди «питомцев». По словам Бахтиарова, среди русских крестьян Гдовского уезда «питомнический промысел», из-за громадной смертности «питомцев» слывет под характерным названием «производства ангелов». И, наконец, что греха таить, повзрослевших «воспитанников» нередко использовали как дармовую рабочую силу.

Таким образом, за счет «питомцев» увеличивался удельный вес финского населения Петербургской губернии. «В начале XX века в Царскосельском, Ямбургском, Петергофском уездах губернии доминировало смешанное, разнородное русско-финское население, – пишет историк-краевед Юрий Петров. – До революции этой проблематикой очень серьезно занималась земская статистика. Поэтому слово "финн" – понятие многогранное. В финское население губернии входили как "чистые" финны, так и смешанные семьи и "питомнические дети", воспринявшие финскую культуру как свою родную».

Воспитательный дом навсегда отложился в корнях русского и финского населения некоторых районов Ленинградской области. И сегодня многие жители Волосовского района, нередко с финскими фамилиями, и по-русски подчас говорящие с акцентом, свою родословную ведут именно от русских по рождению «питомцев» Воспитательного дома.

Судьба «питомца»

Масштаб «питомнического промысла» в Петербургской губернии, как вы уже знаете, был очень велик, и нет ничего удивительного в том, что ныне немало жителей Ленинградской области и Петербурга имеют среди своих предков выходцев из Воспитательного дома. О судьбе одного из «питомцев», с простой русской фамилией Иванов, по имени-отчеству Петр Иванович, рассказала его внучка – петербурженка Маргарита Борисовна Абрамова.