Петр Фоменко. Энергия заблуждения

«Тарквиний новый»

«Граф Нулин» в версии театра обозначен как «Граф N» и отнесен к жанру «сантиментального анекдота в стихах». В том, как аттестуется главный герой (Карэн Бадалов), явственно прослушивается и «нуль» – провинциальный соблазнитель, бессмысленный и пустой, не лишенный «хлестаковства» в своем стремлении рисоваться. Этот «нуль» рифмуется и с кольцом монокля графа, так удачно порой ныряющим в рюмку с водкой. Режиссер настоятельно стремился увести своих изобретательных актеров от водевильной основы прелестного пустяка, рожденного пушкинским гением. Но именно там, где им удается подойти вплотную к настоящей комедии положений, и возникает та театральная стихия, которая горячей волной словно обдает публику, вовлекая ее в калейдоскоп комических нелепиц, суеты, погонь, пощечин, разлетающихся шлепанцев, халатов, чепцов, вызывая в зале счастливый смех и аплодисменты.

На занавесе – хрестоматийный пушкинский профиль с бакенбардами, за которым сверху подглядывает амур. Публика в малом зале располагается просторным амфитеатром, крутые лестницы ведут на галерею, где находятся покои героини водевиля – Натальи Павловны (Галина Тюнина) и спальня заезжего графа. На платформе под колосниками – Сочинитель с пером, гитарой и подзорной трубой (он же сосед Лидин) в портретном гриме Пушкина (Кирилл Пирогов). Вся комедия преподносится зрителям в его вольном пересказе, он ведет действие – представляет персонажей, дает им остроумные характеристики, суфлирует и выручает в пикантные моменты, подглядывает и подсмеивается. Иногда они с Барином (Максим Литовченко), шикарным гусаром в прошлом, ныне пробавляющимся забавами с горничной Парашей (Мадлен Джабраилова) и невинным пьянством под видом охоты, поют под гитару «Где друзья минувших лет?» на стихи Дениса Давыдова, романс «Цветок засохший, безуханный, забытый в книге вижу я» или сокрушенное «Жомени да Жомени, а об водке – ни полслова!». Максиму Литовченко удается так великолепно интонировать в трех регистрах имя жены «На-та-ша!» (порой сбиваясь на «Па-ра-ша!»), что «работает» даже минимум текста.

«Граф Нулин» – это пиршество деталей, забавных находок, предметных эквивалентов поэтическому слову, это игры рифм с жестами, позами, акцентами и миром изящных мелочей – калош, цилиндров, графинов, яблок, саквояжей. Та манера, с которой актеры преподносят поэтический текст, чуть подчеркнуто артикулируя и акцентируя рифмы твердым, не сглаженным финалом каждой строки, в последующих частях спектакля получит полное развитие. Пока же перед нами живая поэзия, не заболтанная по-бытовому, а отточенные стихи в такой кристальной чистоте, что аж звенят, как хрустальные клавиши челесты. Герои подхватывают текст «с подачи» друг друга, строки, словно кольца серсо, перелетают от одного к другому: «В последних числах сентября, презренной прозой говоря…»

Однако и деталей рассыпано повсюду щедро. Здесь и «роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный», страницы которого листает в такт скучающая героиня, и Параша в бархатном господском капоте, «наперсница ее затей», и слуга-француз со своим «allons, courage!» (Олег Нирян), и «опасно раненный, печальный» экипаж с единственным оставшимся в живых колесом, и слуги Филька-Васька, оборачивающиеся то конем, то скрипящими дверьми.