Петр III

Отчасти погасить пламень недовольства призваны были награды за участие в перевороте. Сообщение о них опубликовали в «Санкт-Петербургских ведомостях» 9 августа, в самый разгар брожений. Пожалованными оказались 454 человека. Общая сумма раздач достигла миллиона рублей. Разумовский, Волконский, Панин получили пожизненные ежегодные пенсии в 5 тысяч рублей, Дашкова — 24 тысячи рублей единовременно, Теплов — 20 тысяч рублей³⁵.

Многие заговорщики вместе с военными были пожалованы и придворными чинами. Этим шагом Екатерина старалась разбавить вельможное окружение за счёт выходцев из гвардии и приобрести дополнительную опору при дворе. Кроме того, производились награды населёнными имениями, что было особенно важно для небогатых заговорщиков — опять же для полковой, гвардейской среды. В зависимости от вклада они получали по 800, 600 и 300 душ.

Особо обсуждались награды Орловых: Григорий — камергер, Алексей — секунд-майор Преображенского полка, Фёдор — капитан Семёновского. Двое старших также стали кавалерами ордена Святого Александра Невского. Каждый получил по 800 крестьян³⁶.

Черновик этого документа весьма отличался от окончательного варианта. В нём на первом месте были перечислены фамилии гвардейских заговорщиков: Григорий, Алексей, Фёдор Орловы и Пассек, Бредихин, Барятинский³⁷

. Затем шли остальные. В опубликованном варианте вельможи выступили вперёд, что соответствовало их официальным чинам и не нарушало субординацию. Но запись, сделанная Екатериной для себя, точно показывает, кого она считала творцами победы.

Однако пока принятые правительством меры по «утушению» волнений не приносили плодов. 10 августа Гольц подробнейшим образом описал Фридриху II обстановку в Петербурге: «Волнения... далеко не успокоены, а напротив, постоянно усиливаются. Не проходит почти ни одной ночи, чтобы толпа недовольных не являлась ко дворцу и не требовала бы разрешения видеть императрицу. Она иногда является лично, иногда посылает успокаивать их кого-нибудь другого, давая денежные подачки мятежникам.

Так как Измайловский гвардейский полк и конная гвардия... в день переворота всецело предались императрице, то к обоим этим полкам относятся теперь с презрением и вся остальная гвардия, и полевые гарнизонные полки, стоящие здесь, и кирасиры покойного императора, и флотские.

Не проходит дня без столкновений этих двух партий. Артиллерийский корпус до сих пор ещё не принял ничьей стороны. Двор, дойдя до крайности, роздал Измайловскому полку патроны, что встревожило остальную гвардию и гарнизон. Мятежники говорят, что императрица, захватив власть без всякого права, извела мужа... что они желают иметь своим монархом Ивана. Все эти разговоры ведутся открыто»³⁸.

Можно ли считать эти волнения серьёзной угрозой власти Екатерины? Обычно историю переворота 1762 года принято излагать, выделяя главные точки: «революция» в столице, поход на Петергоф, убийство Петра III, отъезд императрицы на коронацию. При этом возмущение в городе после известия о смерти государя практически опускается. Благодаря чему создаётся впечатление, что переворот прошёл почти гладко, без риска для Екатерины потерять корону.

Однако нет оснований закрывать глаза на то, что всплески недовольства в гвардии ни на день не утихали и продолжались до самой отправки в Москву. Особенно опасными были первые несколько суток после гибели свергнутого императора. Если принять версию о том, что Екатерина тайно приказала устранить мужа, то придётся признать её недальновидным политиком. Ведь риск лишиться престола был весьма велик.

Если же учесть возможность заговора вельмож, то сам собой возникает вопрос: почему он не удался? Несмотря на потерю репутации, Екатерина не отошла в тень, не вернулась к идее регентства и не предоставила престол сыну. Значит, заключает А. Б. Каменский, что-то в данном плане пошло не так³⁹.

Полагаем, не так пошли именно народные брожения. Ни разу не всплыло имя великого князя Павла. Вместо него на все лады повторялось другое — Ивана Антоновича. Послы и раньше доносили, что к бедному шлиссельбургскому узнику относятся с особым уважением, даже с любовью. В народе его жалели, считали страдальцем. Что же до маленького Павла, то Пётр Фёдорович сыграл с сыном злую шутку. Он так демонстративно отказывался от мальчика, так старательно исключал его имя из манифестов, что создал ребёнку репутацию незаконного. В момент переворота Павел не пользовался ни малейшей популярностью. Горячие головы, склонные продолжить мятеж, выкликали Ивана Антоновича. И обе партии сторонников Екатерины — непримиримые враги между собой — на время снова оказались в одной лодке. Появление Иоанна VI было невыгодно им в равной мере. Поэтому Панин, Разумовский, Теплов приложили к успокоению солдат столько же усилий, сколько Орловы.