Петр III, его дурачества, любовные похождения и кончина

Как-то одна из придворных дам сочла себя за такой беспорядок в претензии и заявила это монарху, Петр же, на глазах всего общества ущипнув ее самым непозволительным образом, ответил ей улыбаясь: «сударыня, между женщинами ранг не соблюдается, — женщины все равны».

Он кутил, а недовольство принимало всё большие и большие размеры, и оппозиционная партия с каждым днем росла и крепла. У Петра друзей было немного, но все-таки среди военных были люди, которые ни за что не согласились бы предать своего царя, многие осуждали Петра за его дурацкое и пошлое повеление, он же оправдывался в последнем тем, что его терпение лопнуло, что жена его развратничает хуже публичной девки, что единственное спасение для него в забытье и что поэтому и ищет он такое общество, которое в состоянии дать ему это душевное спокойствие. Само собою, наши симпатии далеко не на стороне этого жалкого кретина, но еще того менее они на стороне его супруги.

Разумеется, Петр имел немало «грехов» на душе, уже по одному тому, что каждый при дворе в ту пору волей-неволей подчинялся общему духу легкости нравов — но в сравнении с теми «классическими излишествами к половой сфере» коими отличалась Екатерина и ее «приятели», право, Петр являлся ангелом скромности и невинности, и всякий, в ком не забыто чувство справедливости, должен стать на сторону Петра, и только врожденное низкопоклонничество и холуйство немецких профессоров (Брюкнер) способно расхваливать Екатерину и «сподвижника» ее Орлова, превознося её государственную мудрость и материнскую заботливость о народе. Шарлатаны и плуты постоянно стараются доказать, что пускаясь на свои проделки, они мол руководствовались такими-то высокими целями, мол на пользу родины, на благо народа и пр. — так и Екатерина. А кто столь безжалостно и жестоко грабил народ, как не жена Петра III-го, которая высасывала из, и без того уже обнищавшего, русского мужика и мещанина целые миллионы для удовлетворения расточительности своих бессчетных любовников? И когда этот народ подал шепотом голос протеста, чем заглушила она его? Потоками крови, невинной крови заставила она беспомощного и забитого мужика заплатить за эту, мол, неслыханную дерзость!.. И кто виноват в том, что этот кругом обкраденный и всяких человеческих прав лишенный народ наконец терял всякое терпение и восставал против своих притеснителей? Разумеется, всего менее несчастный Петр, хотя все эти неистовства и грабежи и совершал алчный Орлов под прикрытием имени Петра III-го?

Нет, Петр мог нанести губительный удар «екатериновщине», но он, как говорится, спал, и вместо того, чтобы созвать своих приверженцев и стать лицом к лицу со своим врагом, он мешкал, возился со своей Романовной, катался по волнам Финского залива и заливал предупреждения преданных ему голштинских генералов вином да водкой.

Заговорщики рисовали планы, и кровавый замысел был уже решенным делом. Петр узнал о нём еще в мае 1762 г. и издал даже приказ арестовать Екатерину, причем он намеревался развестись с ней и обвенчаться с неразлучной Романовной, — но по своей бесхарактерности он скоро отменил это распоряжение и тём самым собственноручно ускорил свою погибель. Капитан Пассек должен был исполнить кровавое дело в Ораниенбауме, где жил Петр, но накануне в пьяном виде проболтался и был выдан своим же сослуживцем. Царь приказал его арестовать, но вместо того, чтобы немедленно начать следствие по такому важному делу, Петр и тут мешкал и отложил его до осени.

Начало конца

Вечером 27-го июня Григорий Орлов пришел к Дашковой сообщить ей, что Пассек, один из самых отчаянных заговорщиков, арестован. У нее застал он Панина; терять времени или откладывать было теперь нечего, нужно было приступить к делу. Один лимфатический, медленный и осторожный Панин советовал ждать завтрашний день, да узнать прежде, как и за что заарестован Пассек. Орлову и Дашковой это было не по сердцу. Первый решился раздобыть эти сведения, Дашкова же просила Панина оставить ее, ссылаясь на чрезвычайную усталость. Панин уехал. Дашкова-же набросила на себя серую мужскую шинель и пешком отправилась к товарищу по заговору, Рославлеву, разузнать в чём дело.

Недалеко от дома, она встретила всадника, скакавшего во весь опор. Дашкова несмотря на то, что никогда не видала братьев Григория Орлова, догадалась, что это непременно один из них; поровнявшись с ним, она назвала его по имени, и действительно это был Орлов. Он остановил свою лошадь, Дашкова назвала ему себя.

— Я к вам, — сказал он: — Пассек схвачен как государственный преступник, четыре часовых у дверей и два у окна. Брат пошел к Панину с предупреждением, а я был у Рославлева.

— Что, он небось очень встревожен?

— Да, — отвечал Орлов.

— Дайте знать немедля Рославлеву, Ласунскому, Черткову и Бредихину, чтоб они собирались сейчас в Измайловский полк и готовились бы принять там императрицу. Потом скажите, что я советую вашему брату или вам, как можно скорее ехать в Петергоф за государыней; скажите ей, что карета уже мною приготовлена и что я умоляю ее не мешкать и скакать в Петербург.