Петр Смородин

«Однажды Киров спросил у директоров:

— Бываете вы в пионерских лагерях?

— Бываем.

— А что вы там делаете?

— Проверяем, стараемся устранить недостатки. Сергей Миронович усмехнулся:

— Иной директор приедет в пионерский лагерь, ходит как чинуша, обследует… А вы ведь едете к детям… Не грешно, если и подарки с собой привезете, обрадуете детей.

Через несколько дней мы большой группой выехали в Толмачево, где находились пионерские лагеря ряда предприятий Выборгского района, в том числе и нашего Металлического завода. Выехал с нами и секретарь райкома партии Петр Смородин. Мы захватили с собой сладости и другие подарки. Ребята были очень довольны, и нам самим поездка доставила много радости».

В этом деле Петр всегда оставался комсомольцем. И очень нервничал, когда после парадного открытия лагеря начинались там неполадки. Он старался нагрянуть туда неожиданно, привозил в райком доказательства бесхозяйственности директора и вожатых: какие-то погнутые ложки, которые неведомым путем оказались у ребят, порванные, грязные простыни. И тогда секретарю райкома комсомола Врублевскому доставалось на орехи.

Однажды он собрался в Островский лагерь. Там услыхали краем уха, что он приедет, объявили аврал: привели в порядок территорию, даже дорожки посыпали золотистым песком.

У первого же мальчишки он спросил:

— Всегда у вас так чисто?

— Да нет. Сказали, что приедет Смородин, вот мы три дня и приводили в порядок лагерь.

Был классический разгон директору и вожатым:

— Бросьте разводить эти потемкинские деревни! Вы же воспитываете из детей подхалимов. А это самое страшное. Не можете содержать лагерь в порядке, так и признайтесь. Найдутся люди более достойные!

О нем говорили, что у него, как и у Кирова, нет двух карманов — один для себя, другой — для партии. Рабочие кое-что дарили ему в праздники, все подарки тотчас же оказывались у детей. Умельцы с Металлического завода в юбилей Октября преподнесли ему в подарок оригинальный шахматный столик: на нем после каждого хода вспыхивала лампочка. Столик был отправлен в Дом пионеров и школьников Выборгского района.

ДОМА

Он не сюсюкал в разговорах с детьми, говорил им суровую правду и умел прощать разные их шалости. Все это прежде всего раскрывалось в отношениях с дочерью.

Майе в первый школьный год снизили оценку по поведению.

Учительница — Мария Ефимовна Андрианова — пригласила Смородина в школу. Он не смог приехать, послал за ней машину, попросил ее на чашку чая к себе домой. Они чаевничали, беседовали. Петр слушал о проделках дочери, глаза у него блестели.

— Понимаете, Мария Ефимовна, есть в детях что-то такое, о чем мы, старшие, забываем. Я недавно выступал с докладом на заводе Карла Маркса. После моего доклада было объявлено кино. Я стоял не на сцене, а впритык к первому ряду, занятому подростками. Разговор, естественно, затянулся. Тогда один мальчишка — курносый, в веснушках, с озорными глазами — украдкой дернул меня за штанину.

«Ты что?» — удивился я.

«Кончай, дядя, пора картину показывать!..»

Конечно, я ему сказал пару слов. Скажу и Майе.

Мария Ефимовна поняла, что разговор о шалостях его дочери окончен: Смородин не бросал слов на ветер.

Отец никогда не ругал дочку, лишь изредка внушал, что настоящий человек начинается с дисциплины. В школе заведен порядок, иногда он может и не нравиться, но нарушать его негоже.

— И давай договоримся: больше на тебя жаловаться не будут. Я не хотел бы за тебя краснеть!

Этого оказалось достаточно.

Девочку он любил строго и нежно. И она отвечала ему со всем пылом своих детских чувств. Видела она его редко. Но уж когда он бывал дома не ночью, одаривал ее вниманием, лаской. Он был ей как старший друг — с лукавой иронией, за которой угадывалось заботливое отношение.

Киров прозвал Майю «личным секретарем» Петра.

— Звоню Смородину домой. Подходит девица и выпаливает скороговоркой: «Отец спит, мама в университете, бабушка на кухне. До свидания!» И повесила трубку. Вот бы мне такого «секретаря»!

В свободные часы любил Смородин мастерить дома. Осталась у него добрая рабочая привычка: руки требовали занятий. У Майи были кой-какие вещицы хохломской работы, отец восстанавливал их, подклеивал. Жили-то, в общем, небогато: на жалованье отца. Потребовался как-то новый столик на кухню, купили самоделку на Андреевском рынке у плотника. Отец сам его покрасил.